Золотая осень 1977

Одним словом, попрощался с «отдыхающими» и решил прогуляться по центру. С собой у меня было около сорока кассет, так почему бы не провести рекламную акцию и не пораспространять?..

— Здравствуйте девушки, а вы любите музыку?..

* * *

— Семён. Семён! Ты что оглох? Что ты ищешь — то там? Иди есть! — звала своего мужа Нина Викторовна. — Иди! Остынет же!

— Сейчас. Погоди минуту. Дай найти только, — отвечал ей Семён Лукич, роясь в секретере. — Куда же она делась — то? Куда?

— Да что ты ищешь — то там? Иди есть говорю!

— Что, что?! Книжку я ищу. Записную. Куды ж я её подевал та?

— Поел бы, а потом искал бы, — недовольно произнесла жена, придя из кухни в комнату. — И зачем ты тут всё перерыл? Сразу спросить не мог? Зачем она тебе понадобилось та?

— А ты знаешь где она? — с надеждой в голосе глядя на благоверную, с которой прожил «душа в душу» более тридцати лет спросил старичок.

— Конечно знаю, — ответила бабуля и показав на сервант произнесла: — Я её туда убрала.

— Зачем? Она же тут лежала и тебе не мешала совсем, — удивился майор с непониманием глядя на жену.

— Не знаю. Убрала и всё. А неча ей там в шкафу валяться, — произнесла та и повернувшись покинула комнату уйдя на кухню.

— Вот дура — то старая, — тихо проговорил Семён Лукич и подойдя к серванту достал искомое.

— Ну ты идёшь? Остынет же! — напомнили о себе из кухни.

— Да, погоди ты! Мне некогда! Нужно позвонить! — не выдержав рявкнул муж, листая записную книжку и шепча себе под нос: — Где же…. Где же был его телефон — то?..

После концерта, переговорив с высоким «начальством», Семён Лукич пылал праведным гневом на райкомовских бюрократов в целом и на товарища Мясоедова в частности, который на предложение помочь парнишке и выпустить пластинку кратко резюмировал: «Несвоевременно».

Приехав домой он твёрдо решил помочь как молодёжи, в лице Васи, так и всему советскому обществу, которое нужно было срочно спасать от западного разврата. Все эти хиппи, «битломаны», «песняры» и им подобные, были глубоко противны военному пенсионеру. Другое дело песни о войне, о подвиге, о танках… Такие композиции фронтовику были понятны и приятны на слух, нежели омерзительные звуки всяких там «Элвисов Пресли». А посему, он твёрдо решил приложить все возможные усилия, для продвижения «правильных» с его точки зрения песен в массы и помочь Васеньке во что бы то ни было выпустить пластинку.

«Ведь он молоденький совсем, — расстроенно думал Семён Лукич, — кто же его послушает — то?.. Эти чинуши? Да ни в жизнь! Они без приказа сверху палец о палец не ударят, ни то что запись записать. Сгнобят паразиты!.. Тогда кто же поможет пацанёнку? Кто если не мы — ветераны?!»

Но не только музыка поразила доброе сердце старика. Точнее будет сказать, что с начала концерта музыка на Семёна Лукича не произвела никакого эффекта и была безразлична. Ну играл парнишка на пианино, ну и что?.. Да, было видно, что играть пионер умеет, но музыка была без слов, а без слов — то, разве это музыка? О чём она? Непонятно…

А вот когда этот школьник взял гитару и заиграв запел, тогда да… Вот такие душевные песни были ветерану уже очень близки. Их он понимал и принимал. Некоторые из композиций вызывали такие эмоции, что по глазам непроизвольно текли слёзы, а услышав песню про оставшегося при отступлении танкисте Семён Лукич расплакался как первогодок.

«Ну как?.. Как этот молодой парнишка, может знать о нелёгкой судьбе танкистов, которые горели в танках, но шли в бой? Ведь он даже в армии ещё не служил. Да, что там в армии, он же совсем молоденький ещё. Только — только усы начали пробиваться,» — стоя у сцены задавал себе вопрос фронтовик.

Эти мысли заставили взглянуть на молодого исполнителя по — новому, что называется «другими глазами», а взглянув Семён Лукич обомлел.

Увиденное его поразило до глубины души…

«Вася, Васечка, — мигом пронеслись тогда мысли в голове. — Не может быть!.. Нет, нет!.. Такое просто невозможно! Неужели и вправду Васечка?.. Внучок!.. Живой!..»

Васю Сорокина они подобрали на брянщине, когда с боем выбили немцев из села. Тот был бос, голоден, грязен и оборван. Он был сиротой у которого погибла при бомбёжке вся семья, поэтому увидев такое чумазое чудо, комбат приказал немедленно помыть и накормить ребёнка.

Так с тех пор Ваня и прижился в их отряде став сыном полка.

Прошло время и горечь утраты по родителям немного ушла, и Иван превратился в весёлого и смешного мальчишку которого любили все за его чувство юмора и доброту.

До Будапешта он не дошёл десять километров…

В тот день их полк остановился возле небольшой деревушки на привал. Разбили палатки и принялись обедать. Услышали неподалёку стрельбу. Семён Лукич решил выйти и узнать обстановку. Вася Сорокин попросился пойти с ним.

— Сиди кушай. Я сам всё узнаю.

— Ну интересно же. Можно я с тобой, дядька Семён, — напрашивался в компанию тот.

— Боец! Я тебе не дядька Семён! А товарищ капитан! — командирским тоном скомандовал капитан Усиков, а затем, посмотрев на вытянувшегося по стойке смирно сына полка примеряющее добавил: — Кушай сынок, кушай. Я сам всё узнаю.