Золотая паутина

— И я, по моему ходатайству и командир. Нет, прапорщик у нас на хорошем счету.

— Ладно. Посмотрим, что там…

Они подошли уже к складу, прошли в приоткрытую тяжелую дверь. В помещении, освещенном тусклой, пыльной лампочкой, у стола сидели несколько человек — офицеров и прапорщиков, разговаривали. При появлении заместителя командира встали, умолкли.

— Подполковник Русанов, из Комитета госбезопасности, — представил Черемисин Виктора Ивановича. — Это майор Таранчук, из прокуратуры, это командир роты Селезнев, его солдаты охраняли складские помещения, прапорщик Рябченко, старший прапорщик Голяков…

Виктор Иванович пожал каждому руку, внимательно посмотрел в глаза. Ему показалось, что прапорщик Рябченко несколько смутился. Но это могло и показаться.

— Если разрешите, товарищ подполковник, — обратился Русанов к Черемисину, — я начну свою работу с беседы с коллегой, о майором Таранчуком.

— Да-да, конечно!

Русанов и Таранчук отделились от группы, негромко беседовали. Майор водил Виктора Ивановича по хранилищам, показывал, излагал свою версию хищения.

— Убежден, что отсюда, изнутри, помогали, — сказал следователь военной прокуратуры. — Смотрите, Виктор Иванович, как мощно укреплены на окнах решетки. Попробуйте снаружи, на трехметровой высоте, быстро и бесшумно выломать их — ничего не получится. Окно, которое выставлено, не разбито, все стекла целы. На раме я не нашел следов какого-либо инструмента — фомки, лома, монтировки, наконец. Ее просто отжали.

— Логично, — согласился Русанов. — Значит, это мог быть один человек, который отлично знает порядки на складе, бывал здесь не раз и, выбрав момент, подготовил соучастникам окно.

— Вот именно!

— Остается нам с вами отобрать людей, которые бывали здесь, работали, помогали прапорщику… как фамилия начсклада?

— Рябченко.

— Вот, помогали Рябченко в работе на складе. Не думаю, что этих солдат так уж много.

— Да, согласен, — сказал Таранчук. — Но я не исключаю версии помощи со стороны караула. Такие случаи в моей практике были. Караул оказывался заодно с преступниками.

— Хорошо. Давайте допросим часового, стоявшего в ту ночь у склада, разводящего, начальника караула, офицера. И, разумеется, прапорщика Рябченко.

Они вернулись к столу, попросили командира роты пригласить взводного и его солдат, и скоро они по одному заходили в склад, давали показания.

Лейтенант Березкин — совсем еще мальчишка, тощий и длинный, с торчащей из воротника шинели худой шеей — на вопросы отвечал четко, по-военному: ни о каких подозрительных шумах часовые и разводящий ему не докладывали; он сам, лично, несколько раз за ночь обходил посты, посторонними делами не занимался, не спал. Хищение оружия в его дежурство — факт позорный, и он, лейтенант Березкин, постарается искупить вину.

— Но если вы не виноваты, лейтенант… — начал было Таранчук.

— Виноват, товарищ майор! В любом случае совесть меня будет мучить.

— Хорошо, идите. Разводящего сюда пошлите.

Сержант, печатая шаг, подошел к столу, кинул руку к шапке, представился по форме. Вид у этого парня был молодецкий, бравый.

— Расскажите, Дубовицкий, как наряд нес службу, были ли нарушения по службе со стороны солдат? Кто из вашего взвода работал в этом складе, помогал прапорщику Рябченко в чистке оружия, в перетаскивании ящиков? — спросил майор Таранчук.

Сержант, что называется, ел глазами начальство.

— Товарищ майор, нарушений по службе со стороны наряда не было. Из нашего взвода практически все были на складе.

— Какого числа?

— Не помню точно… В начале октября, да.

— Ладно, идите. Часового сюда.

— Есть!

Сержант вышел, а через минуту перед офицерами стоял рядовой Маликов — щуплый испуганный солдатик, то и дело шмыгающий простуженным носом.

Подполковник Черемисин коснулся руки Таранчука — мол, погодите, майор, я сам с ним потолкую.

Спросил ласково и доверительно:

— Сынок, расскажи-ка нам все по порядку: как службу нес, что видел и слышал. Только не выдумывай ничего, не надо. Следователи люди серьезные, с ними шутить не стоит. Если вдруг выяснится, что ты говорил неправду, то… сам понимаешь. И потом, оружие воруют для убийств, разбоев, не для хороших дел. Помочь надо. Ну?

Солдатик помялся, опустил глаза, заговорил тихо, несмело:

— Я стоял вот у этой двери… Дождь сильный шел, холодно. А потом мне показалось, что в складе что-то упало.

— Показалось или действительно упало? — тут же уточнил Таранчук.

— Упало, — подумав, сказал Маликов.— Я потом слушал-слушал, но больше ничего не падало.

— Сержанту доложил?

— Да.

— А он что?

— Он сказал, что у прапорщика всегда порядок и ничего упасть не может.

— Так, дальше! Лейтенанту доложили?

— Нет. Сержант сказал, что ему некогда, он книжку читает. И вообще, до смены сорок минут осталось. Замки, мол, на месте…

— Понятно. А почему сам не сказал лейтенанту?

Солдатик пожал плечами, промолчал.

— Хорошо, иди. Прапорщика сюда, Рябченко.

— Есть!

Маликов неловко, скованно повернулся, зашагал к дверям склада, сказал там облегченным, радостным почти голосом: «Рябченко!»

— С прапорщиком я сам поговорю, — предупредил Русанов.

— Так… нам уйти? — не понял Черемисин, приподнимаясь.