Золотая паутина

Нет, по почте не годится. Нужно другую конструкцию придумывать. Опять чего-то мастерить, детали искать. Да и посылку может не сама Буканова открыть… Да, смысла нет…

Разморенный жарой и бездельем, Дюбель задремал в беседке, на широкой, крашенной зеленой краской скамейке. Он совершенно не беспокоился о том, что кто-то к нему может подойти и, скажем, утащить снятые со вспотевших ног кроссовки. Татуировка на руках и груди сразу скажет потенциальному вору: такого лучше не трогать.

Проснувшись часа через два, под вечер, Генка вспомнил о своих мучительных размышлениях, злость снова овладела им, и он решил, что хватит ломать голову — надо пристукнуть судью в подъезде, и все дела. Подъезд у нее в доме крайний, лавочки у входа нет, бабки не сидят, рядом с дверями — густой кустарник. Шагнул с порожка — и нет тебя.

Но наутро, одумавшись и остыв, Генка умерил свой пыл — этот террористический акт не годился, глупо. Скрыть следы не удастся, скорее всего, удар ножом может быть не смертельным, поднимется шум-гам, далеко и не убежишь. Нет, надо рассчитаться с судьей с помощью «адской машинки» — она сама сделает то, что нужно. Ни одна душа не знает, что он, Дюбель, сделал взрывное устройство, что решил отомстить Букановой. А потом — пусть ищут. Кого искать? Где?

Повеселев от этой обнадеживающей мысли, Генка снова отправился к телефону-автомату, решив, что будет периодически позванивать в суд по разным номерам, глядишь, повезет еще с какой-нибудь нужной для него информацией. И ему действительно повезло.

Он набрал номер Букановой, решив, что просто послушает ее голос, но случилось чудо: включился еще какой-то абонент. Мужчина попросил Галину Андреевну, и Дюбель стал невольным слушателем их разговора.

— Галина Андреевна? Здравствуйте. Это Александр Николаевич. Алло!… Что-то плохо слышно.

— Я слышу вас хорошо, Александр Николаевич, Здравствуйте.

— Как поживаете, Галина Андреевна?

— Ой, не спрашивайте. Устала ужасно. Дела одно страшнее другого. В апреле убийством занималась, сейчас — групповое изнасилование. Предварительное следствие проведено плохо, много неясного, свидетели путаются в показаниях, потерпевшая молчит, видно, напугана родственниками насильников. Дело вернула на доследование, придется, видно, заниматься им после отпуска.

— А когда собираетесь? Куда едете?

— Скоро. С первого августа. Билет на поезд уже в кармане, путевку тоже достала. Поеду к морю, устала за год.

— В Сочи?

— Нет. Под Краснодаром есть Джубга, может слышали?

— Не только слышал, даже бывал. Место — прекрасное.

— Ну вот. А я там не была… Да кто это сопит в трубку? Алло? Александр Николаевич, вы слышите? — встревожилась Буканова. — У меня такое ощущение, что кто-то нас подслушивает.

Мужчина засмеялся.

— Да пусть слушают, Галина Андреевна. У нас с вами такой тайный разговор, что только для Скотленд-Ярда и интересен. Но я вам все же перезвоню сейчас.

— Да, пожалуйста, Александр Николаевич, — Буканова положила трубку.

Положил свою и Дюбель.

— До Краснодара ты, тетя, не доедешь, это я тебе гарантирую! — сказал Генка прекрасному солнечному дню и грохоту трамвая, который мчался в этот момент по пыльной магистральной улице.

Глава четырнадцатая

…— Итак, Володя, что же мы с тобой имеем на сегодняшний день? — спросил Коняхин своего коллегу, лейтенанта Владимира Кубасова. — Давай еще раз прикинем.

Чекисты только что вернулись с короткого делового совещания, которое провел в отделе Русанов, собирались ехать в таксопарк, к Вячеславу Безруких, готовились к этой встрече. Они узнали, что машина Безруких — на ремонте, что-то случилось у него с подвеской, дня два-три будет стоять в гараже.

— Пожалуй, то же, что и вчера, — со вздохом ответил Кубасов. Он сидел за своим столом, напротив Коняхина, курил, задумчиво глядя на окно, где с самого утра лил настырный нескончаемый дождь. За окном их узкого, на двоих, кабинета было мрачно и сыро, пришлось зажигать «люстру» — лился с поселка, с казенного круглого светильника, рассеянный белый свет. У Кубасова горела еще на столе и зеленая лампа.

Коняхин листал тощенькую папку, стараясь освежить в памяти беседу с таксистом. Прошло уже полгода, звонков от Безруких не было, значит, сбытчика золота он не встречал, тот не объявлялся. А может, и встречал, но не стал звонить чекистам.

— Дело мне кажется дохлым с этим парнем, Валер, — Кубасов поднялся, стал расхаживать по кабинету.

Был он на полголовы выше Коняхина и в плечах пошире, при первом знакомстве производил впечатление медлительного человека, увальня и тугодума, но Коняхин как никто другой знал, какая мгновенная реакция у его напарника, как быстра его мысль и эти вот большие сильные руки мастера спорта по дзюдо. Коняхин не раз убеждался в этом на занятиях по физической подготовке.

— Ты смотри, старик, — продолжал Кубасов. — За полгода — ни одной новой информации о золоте, ни одного нового слитка в городе не появилось.

— Мы с тобой об этом можем просто не знать, Володя, — спокойно возразил Коняхин. — И это в нашей работе большой минус.