Золотая планета

— Но его сынок к тому моменту приобретет достаточный «опыт», — решил я вернуться к истокам темы, — и начнет двигаться по карьерной лестнице самостоятельно. Отсидел в этом отделе? Иди замом начальника другого! Посидел замом? Иди коммерческим директором! И так далее. Ведь делать не надо ничего и нигде! Все за тебя сделают сотрудники, подчиненные! Те, которые парились в школе, зарабатывая баллы для поступления, вкладывали в учебу душу и все свободное время! Кто потел и не спал ночами перед сессиями в универе, кто своим трудом достиг долгожданной корочки красного цвета… По которой их пригласят на такую высокую и хорошую должность, как подчиненный Толстого!!!

Я специально сказал прозвище, но никто не обратил на это внимания. Слишком живую, актуальную тему я поднял. Ту, что касается всех, здесь сидящих. Я указал им, что они — быдло, только быдло высокооплачиваемое. В смысле, станут в будущем. Стоит ли говорить, что гнетущая тишина продолжилась, но взгляды, бросаемые на меня, приобрели ярко негативный характер?

— Так зачем же ему напрягаться? — Я снова обвел взглядом присутствующих, внимательно вглядываясь в глаза каждому. Многие опускали головы. Большинство просто отворачивалось. Ведь все мы здесь, или почти все, потенциально те самые «менеджеры» — сотрудники, рабочие лошадки, которыми будут командовать бездельники кампосы. За редким исключением. И эта тема тоже никогда в этих стенах не поднимается. — А если произойдет косяк, система даст сбой — всегда можно подставить вместо себя кого-то из подчиненных! Их вон ведь сколько: один уйдет, другой придет — какая разница?

Так через много-много лет сеньор Кампос будет иметь большой дом в престижном районе, приличный счет в канадском банке, красавицу жену, которую ему сосватают компаньоны, считающие его перспективным, несколько молодых любовниц, с которыми он будет весело прожигать жизнь, шестидюзовую «эсперансу» в гараже и все-все атрибуты успешного человека. А также сытую должность, на которой по-прежнему ничего не надо делать, свою фирму, а то и не одну, и целую кучу знакомых во всех сферах общества. Разве это не уважаемый человек?!

Я замолчал, позволяя аудитории ощутить полный эффект от своих слов. Правда глаза колет, все мои сокурсники предпочитают не говорить на тему социальной несправедливости, а она существует даже здесь, в одном из самых престижнейших учебных заведений планеты. Каждому присутствующему уже сейчас, за много лет до окончания университета, отведено определенное место в жизни, и у платников, и тем более у титуляров. Каждый знает его и давно с этим смирился. От самих нас зависит не много: будем ли выше на две-три позиции или ниже.

Для всех это — норма жизни. А я вот, негодяй, взял да и вскрыл затянувшийся уже нарыв, выпустив гной! Меня сегодня возненавидит много людей, и не потому, что они на стороне Кампоса. Наоборот, они лучше, чем кто бы то ни было, понимают, что я прав, но не в силах изменить положение вещей. Сам того не желая, я обвинил присутствующих в трусости, в нежелании менять что-то в этой идиотской коррумпированной системе под названием «общество». Да-да, это будет их следующей мыслью — трусость. Они придут к неутешительному выводу, что пусть уж лучше все останется по-прежнему, ведь так проще. Легче. Привычнее.

Трусость? Да, трусость! А что может быть ужаснее в этом мире, чем уличение в трусости?

Они ничего не сделают с кампосами и давно свыклись с этой мыслью. Но вот маленький выпендрежник Шимановский, мелкая противная зудящая сошка, — хороший объект для вымещения злости! Злости на самих себя! Я прочитал эту мысль на неприветливых лицах сокурсников и сокурсниц, смотрящих виновато, жалостно, но с зачатками неприязни в глазах, которой только предстоит вырасти в стойкую антипатию ко мне и мне подобным. И желание продолжать спектакль резко пропало.

— А вы говорите: «теорема Лагранжа», сеньор профессор! — подвел я итог. — Да сдалась она ему, с его-то перспективами?!!

Через силу усмехнувшись, замолчал. Минута. Другая. Все смотрели кто на меня, кто в стороны, и молчали тоже. Наконец Хуан Карлос уронил крышку от своей информационной капсулы, и щелчок ее падения вывел всех из состояния ступора. Профессор прокашлялся и сухим нейтральным голосом обратился ко мне:

— М-да, сеньор Шимановский, с фантазией у вас все хорошо! Я учту это, когда буду спрашивать вас на экзамене. — Его глаза были серьезными, но ненависти в них не было. Этот человек никого не боялся и смелых людей уважал. Но на экзамене мне действительно придется туго. За все хорошее. Он не бросает слов на ветер, тем более в таких ситуациях. — А вы, сеньор Кампос, экзамен вообще не сдадите, если будете неуважительно относиться к моему предмету… — перевел он взгляд на Толстого. Теперь в его глазах засверкали яркие искры презрения. — И вообще никому не сдадите. Я смогу вам это организовать. Думаю, МОЕЙ фантазии на такое хватит. Итак, продолжим. Мы остановились на том, что…