Золотая пряжа

– Сожалею, но мне об этом известно немногим больше, чем царским секретным службам. – Овчарка наклонился к самому ее уху и продолжил шепотом: – Ответ на этот вопрос я обещал телеграфировать Уилфреду Моржу самое позднее через неделю. Вы узнаете его раньше, обещаю.

Лиска рассмеялась. Как бы то ни было, рядом с ним ей сразу полегчало.

Это всего лишь танец, Лиска. У тебя закружилась голова.

Она продолжала спрашивать, чтобы Овчарка чего доброго не подумал, что Темная Фея интересует ее больше всего остального. «Какое сокровище в магических запасниках царя самое ценное?» «Правда ли, что у него есть крылатый конь?» «Правда ли, что царь сослал в Якутию сводного брата, потому что тот хотел заполучить его трон?»

Они танцевали и танцевали. И Борзой рассказал Лиске о Железном волке и ковре-самолете и описал ледяной дворец в Якутии, который Николай III велел выстроить для своего брата. Он вспомнил, как неделю назад под ногами москвичей вдруг содрогнулась земля и царь повелел искать в подземельях драконов, но там ничего не нашли, кроме крыс и сконструированной анархистами бомбы.

На последней фразе Лиска уловила в его голосе нотку разочарования.

Когда музыканты отложили инструменты, в зале стало непривычно тихо и неуютно. Лиска почувствовала себя одинокой, когда Борзой убрал руку с ее талии.

– Три дня, – говорил он. – Дайте мне три дня. В конце концов, я не спрашиваю, почему вам это так интересно.

Стоило Орландо Теннанту коснуться губами лискиной щеки, как признак Синей Бороды снова встал у нее перед глазами. Но она тут же отогнала его – назад, в Красную комнату, в прошлое.

– Смотрите-ка, Орландо Теннант! – Джекоб появился так неожиданно, что Лиска вздрогнула. – Или тебе прискучило жаркое солнце Метрагрита?

– Джекоб? – То есть его Овчарка все-таки вспомнил. Он наморщил лоб и с головы до ног оглядел Лиску. – Но это невозможно!

– Знаю, знаю… – закивал Джекоб. – Она по-прежнему слишком часто надевает шкуру. Скажи ей, может, хоть тебя послушает.

Лиска недоумевала, как ей истолковать взгляд Орландо. Одно было ясно: обличий у этого человека было гораздо больше, чем у нее. И за каждым стояла жизнь и целый мир с множеством людей.

– Боюсь, это не так просто, – ответил Орландо. – Извини, что держу ее так долго. Если бы я только знал, что это девушка Джекоба Бесшабашного…

– О нет, – перебил его Джекоб. – Лиска сама по себе.

Забота, нежность… что-то еще было в этом голосе. Боль, раскаяние, страх… Иди и будь свободна. Ты свободна, Лиска. Избавь меня от этого, я не хочу причинять тебе боль.

Музыканты снова взяли в руки инструменты. Царь поднялся, чтобы покинуть зал. Толпа расступилась перед ним, точно стая птиц перед ястребом, и оркестр заиграл гимн Варягии. Проходя мимо Джекоба, его величество кивнул ему, как старому знакомому.

Николай III был выше большинства своих офицеров, с вьющимися темными волосами и профилем, которому позавидовал бы и изображенный на гербе его страны двуглавый орел. Публика провожала его восторженными взглядами. «Он сделает Варягию великой!» «Он напомнит варяжскому дворянству, где его корни», «Он примирит сословия и даст свободу крестьянам».

За весь вечер Лиска не слышала ни одного худого слова в адрес царя. Хотя с другой стороны, это был его бал и его дворец.

Следом за Николаем III вышло не меньше дюжины офицеров его лейб-гвардии и Кмен. Хентцау с гоилами присоединились к ним уже возле двери.

– То есть союз дело решенное… – задумчиво проговорил Джекоб. – Твоему королю не понравится такой поворот.

– Еще бы, – отозвался Орландо. – Они ведь приготовили царю сюрприз. Поценней сувенирных мечей, которыми одаривали его до сих пор. Но это страшная тайна. Ты-то чего здесь ищешь? Жар-птицу, молодильные яблоки или череп с частокола Бабы-яги? А может, ты явился в Москву ради своей спутницы? – Орландо промолчал и продолжил, не дождавшись ответа: – Не думаю, что Темная Фея уж очень сюда торопится. – Он нагнулся к самому уху Лиски: – Может, хоть это задержит вас в Москве.

С этими словами Орландо Теннант оставил их и быстро смешался с толпой.

Узы

Там, где ступала ее нога, в остролистной траве распускались цветы. Ее ласкали струи дождя, листья шептали ее имя, но она ничего не чувствовала, кроме уз, ставших петлей после прибытия Кмена в Варягию.

Он совсем близко.

Зачем он здесь? Сколько можно себе лгать! Чего уж проще – приказать Хитире повернуть на Москву. Но стыд огнем жег ей глаза, заглушая даже гнев.

Поезжай дальше! Дождь насквозь промочил ей платье и волосы. Словно весь мир был готов превратиться в озеро, из какого она когда-то появилась на свет. Прочь, прочь от него… Почему же вместо этого она стоит посреди степи, под хмурым, чужим небом, и гадает, что думает о ней сейчас Кмен?.. Скучает ли? Или правда считает ее детоубийцей?

Он ведь так близко.

– Надо трогаться. – Доннерсмарк утирал с лица дождевые капли. – У меня такое чувство, что нас преследуют.