Золотая пряжа

Ну конечно, Джекоб. О, не будь же таким идиотом. Ты потерял голову, как попавший в ловушку волчонок.

Но лицо у подножия лестницы так и светилось. Они немало пережили вместе. Или это жаворонковая вода обращает все в приятные воспоминания?

На руках Клары Джекоб заметил перчатки. В такую жару, летом?

– И что привело тебя в музей с утра пораньше?

Вполне обычный вопрос не вызвал у него никаких подозрений. Но едва задав его, Клара встала на цыпочки и поцеловала Джекоба в губы.

– Просто делай, что тогда, с единорогами, – шепнула она ему на ухо и толкнула на проезжую часть, в поток несущихся автомобилей.

Вой клаксона, визг тормозов, крик. Вероятно, его собственный.

Джекоб закрыл глаза. Поздно. Хрустнула кость. Рука. На губах остался привкус стекла и металла.

Должок

Тишина обрушилась внезапно, отрезав все звуки, и Джекоб решил, что умер. Но потом он вдруг почувствовал свое тело. И боль в руке.

Открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что сидит не на асфальте в луже собственной крови, а на мягком ковре цвета ультрамарин с серебряными вкраплениями, ворсистом и, судя по всему, дорогом.

– Использовать невесту брата в качестве приманки… надеюсь, ты простишь мне эту неуклюжую шутку. Она похожа на вашу мать, хотя ей чего-то недостает… Возможно, таинственности. Но именно этим она и нравится твоему брату, который сыт тайнами по горло.

Джекоб повернулся на голос. Затылок отозвался болью, голову словно пытались расколоть изнутри на части. В нескольких шагах от Джекоба в черном кожаном кресле сидел человек. Такое кресло Джекоб видел в музее, перед которым Клара вытолкнула его на проезжую часть, в зале современного дизайна.

Вставай же, Джекоб. Его мутило – не то от удара о радиатор такси, не то от неподвижного лица Клары, застывшего перед внутренним взором.

На вид незнакомцу было под сорок. Хорош собой, но на какой-то старомодный лад. Такие лица смотрят с портретов кисти Гольбейна или Дюрера. Костюм и рубашка, напротив, самого современного покроя. В мочке уха блеснул крошечный рубин.

– Вижу, ты вспомнил… – Незнакомец тепло улыбнулся.

Норебо Джон Ирлкинг, ну конечно. В тот раз, в Чикаго, голос у него был другой.

– Рубины… – Ирлкинг прикоснулся к мочке уха. – У меня к ним слабость.

– И это твой настоящий облик? – Джекоб выпрямился, придерживаясь за край стола.

– Настоящий? – рассмеялся Ирлкинг. – Громкое слово. Скажем так, он ближе к настоящему, чем тот, что был у меня в Чикаго. Феи делают тайну из своего имени, мы – из облика.

– То есть имя настоящее?

– А что, похоже? Нет, зови меня Игроком. Воин, Кузнец, Писарь… наши имена – не более чем обозначения ремесел.

Джекоб посмотрел за окно.

– Всего в двух шагах от Манхэттена, – угадал его мысли Игрок. – Удивительно, правда? Как легко спрятаться в затерянном уголке города.

Царившее за окном запустение – полуразрушенные здания, наполовину скрытые плющом и дикой растительностью, – являло собой разительный контраст роскошному убранству комнаты. Это был один из уголков, где природа выиграла битву с цивилизацией.

– Вы, смертные, придаете слишком большое значение внешнему. – Игрок встал с кресла и подошел к окну. – Даже животных не так легко обмануть. Пару десятилетий назад мы чуть не обратили на себя ваше внимание, потому что редкая цапля согласится делить остров с нашим народом.

Он затянулся сигаретой, сжав ее тонкими пальцами, и выдохнул дым в сторону Джекоба. Шестипалая рука – признак бессмертных.

Внезапно стены комнаты раздвинулись, пространство распахнулось, и Джекоб обнаружил себя посреди замкового зала – с серебряными стенами и люстрами из эльфового стекла. Единственное, что осталось на месте, – дивной красоты скульптура, окончательно убедившая Джекоба в том, с кем он имеет дело. Скульптура изображала дерево, из складок коры смотрело человеческое лицо с разинутым в безмолвном крике ртом.

– Проклятие, – пояснил Игрок. – Приходилось делать хорошую мину при плохой игре, чтобы его последствия казались более-менее сносными. Но это быстро наскучило… – Он затянулся еще раз. – Как будто таким образом можно забыть, что мы потеряли.

Между тем за окном из рассеивающегося сигаретного дыма проступали очертания нового пейзажа: силуэты отражающихся в воде зданий… тех и не тех. Ни малейшего намека на Эмпайр-стейт-билдинг… Вероятно, так выглядел Нью-Йорк лет сто тому назад.

– Время, – продолжал Игрок. – Еще одна вещь, к которой вы относитесь слишком серьезно. – Он затушил окурок в серебряной пепельнице, и комната снова стала такой, как в момент пробуждения Джекоба, а за окном опять проступил пейзаж с дикой растительностью и руинами. – Собственно, не такая уж плохая идея – похоронить арбалет в тайниках музея. Откуда тебе было знать, что Фрэнсис Тюрпак моя лучшая подруга, даже если и знает меня в другом обличье. Метрополитен обязан нам многим… Но ты, наверное, уже догадался, что находишься здесь по другой причине. За тобой должок… или запамятовал?