Золотая рота

– А я всё Родине служу, как преданный пес, – заявил самый молодой в компании, 29-летний Генка Тимашевский – остроносый, улыбчивый, чертовски обаятельный. На такого посмотришь и не скажешь, что офицер спецназа – рисковый, дерзкий, но, что характерно, с мозгами и всеми необходимыми предохранителями в лохматой голове. – Всё там же служу – в Войсках Дяди Васи. 45-й гвардейский отдельный полк специального назначения ВДВ. В Кубинке стоим – в Одинцовском районе. В прошлом месяце старлея дали – перешел на тренерскую… в смысле, на инструкторскую работу. Учим салаг всему – даже ломом плац подметать. Можешь рассчитывать на меня, Андрей Николаевич. Числюсь в двухнедельном отпуске, а у Ленки все равно месячные… – Генка без напряга хохотнул. – Ей-богу, это не месячные, а квартальные какие-то. Стоило выбить долгожданный отпуск – как у нее и разверзлось… Такая вот миниатюра, блин.

– Счастливчик ты, Генка. Женщина под боком, работа любимая, – усмехнулся хорошо одетый, но сильно изменившийся не в лучшую сторону Рома Проценко. Был когда-то подтянутым, атлетически скроенным, а теперь отяжелел, мешки под глазами. Куда подевался элегантный капитан спецназа, плевавший на опасности и умудрявшийся выглядеть модным денди даже в трудном бою? Тридцать шесть лет – моложе Андрея! – А у меня дела хреновые, мужики, – пожаловался Проценко, отхлебывая пиво из кружки. – Уже два года строем не хожу, на холодец пускать пора. – Он выразительно оттянул жировую складку на животе. – С армейки уволился, жена ушла, денег нету ни хрена – последние капли, сволочь, вытянула, так еще и должен остался…

– Терзает болезненное чувство долга, Ромка? – остроумно подметил Генка.

– Большого долга, – кивнул Проценко. – Как говорится, дайте мне три тысячи рублей, и я переверну мир… Не могу никак привыкнуть. Как штыком в самоуважение. Квартиру отсудила, снимаю комнату в подмосковном захолустье, удобств никаких, кроме одного – кладбище под боком, тружусь сторожем в тамошнем гараже… А-а, махнул на себя давно. – Он ударил кружкой по столу. – Даже пить не хочется…

– Но одет ты неплохо, – осторожно заметил Генка.

– А с этим все в порядке, – засмеялся Проценко. – Отрыжка старой натуры. Тресни, но держи фасон, называется. Я ведь только перед вами в жилетку плачу. А для остальных у меня все хорошо – современная квартира, красивая жена, денег куры не клюют. Вроде и смысл в жизни есть – показывать другим, насколько я преуспевающий чел и как выиграл, покинув ряды несокрушимой и легендарной.

– Дела-а… – почесал небритую щеку четвертый присутствующий, тридцатипятилетний Алексей Крикун, похожий на рано состарившегося бычка. – Стыдно признаться, мужики, но я тоже ушел со службы. Как зацепило в 2008-м у Цхинвала, отлежался в госпитале, нога практически не гнулась. Плюнул на все, завязал военную карьеру. Меня бы в любом случае в ВДВ не оставили. А идти в обычную часть – противно, разве это армия? Работаю охранником в каком-то фонде, хрюкаем помаленьку. Посещаю спортзал – в отличие от тебя, Ромка. Нога в норме, год уже не болит…

– Ты, кстати, похудел, – подметил Куприн. – Был размером со средний танк, а теперь так – с легкий.

– Это да, – засмеялся Генка. – Леху и свои, и чужие боялись. Кулаки пудовые, харя страшная, интеллект – ниже плинтуса. С таким если встретишься в темном коридоре, а еще не дай бог в окопе – преждевременная дефекация обеспечена.

– У самого у тебя харя страшная, – обиделся Крикун. – Мне подруга, наоборот, говорит, что я посимпатичнее стал, похорошел; можно теперь и замуж за меня без страха.

– Ну, если учесть, что было раньше… – задумчиво протянул Генка, и все расслабленно засмеялись, и Крикун в том числе, а потом дружно выпили.

– Налегать не надо на это дело, мужики, – предупредил Андрей. – Еще по пиву, и достаточно.

– Кстати, только я это заметил? – сказал Генка. – За столом во вшивой кафешке собрались те, кто выжил в том хреновом бою под Шатоем. Я был сержантом – два месяца до дембеля, ни о каком военном училище еще не помышлял, Леха Крикун контракт отрабатывал, а вы, товарищи офицеры… ну, офицерами и были. «Духи» лезли, как молоко из кастрюли, наших – кот наплакал. Если бы не те вертушки из соседнего полка, что свалились на «чехов», точно голливудская кавалерия…

– Аксютин тогда еще выжил, – мрачно бросил Проценко. – Без ноги остался. Сейчас побирается где-то в Тюмени.

– А еще Пургин, – прогудел Крикун. – Не любил его никто. Он и под пули-то без охоты лез. Дело свое открыл в Жуковском. Бизнесмен, едрена мама.

– А также старший лейтенант Ясиновский, – добавил Андрей. – Сшили парня в госпитале на живую нитку, молитвой оживили. Сейчас он мусорщиком в Лондоне, жалеет страшно.

– Но зато в Лондоне… – вздохнул Проценко. – Ладно, мужики, довольно лирики. Мы прослушали твое предложение, Леший – не знаю, как другие, а я лишь уловил про деньги, которые еще надо как-то получить. Давай еще раз.

– Деньги уже получены, – сказал Андрей, – остался пустяк – отработать их.