Золотая рота

Он даже обрадовался – наконец-то! Уже извелся этими страданиями. На цыпочках метнулся к двери, прижался к стенке позади нее, затаил дыхание. Отмычка нащупала нужный элемент в конструкции механизма, поволокла его по круговой траектории. Дверь приоткрывалась. Работал мастер бесшумно. Глаза Андрея за часы ожидания привыкли к темноте, он видел в ней, как кошка. Первым делом показался глушитель, навернутый на ствол. Затем пистолет, затем рука… Он ждал, пока появится обладатель всего перечисленного, чтобы ошеломить переломом, втащить в комнату, отправить в нокаут. Изготовился, мускулы налились… Но противник оказался достойным: почувствовал неладное и прыгнул вперед с разворотом руки. Андрей инстинктивно подался вниз, увертываясь от пули. Сухой щелчок, словно веточка треснула – ах ты, гад! И дымком потянуло… Как еще обращаться с человеком, пришедшим тебя убить?! Удар в живот – жестокий, проникающий; другой рукой схватил запястье, вывернул. Убийца вскрикнул, уронил пистолет. Секунда на обдумывание действий – больше не надо. Левой ногой он захлопнул дверь, шлепнул снизу ладонью под локоть, ломая кость, ударил правой под нос, вывернув кулак; отдернул руку и услышал, как посыпались зубы и треснула челюстная кость. Всё нормально, согласно правилам боев без правил… Второй удар был скорее автоматическим, чем осознанным – добить! Он ударил в то же место, тяжело, как свайным молотом – любой спецназовец знает, что, если хочешь убить, бей под нос… Противник уже не трепыхался, что и следовало доказать, он оттащил его от двери, бросил, подлетел к двери, поставил замок на защелку и стал слушать. Но слышал только бой своего сердца. Ну что ж, вполне возможно, что убийца пришел один.

Свет включать было рискованно. Он активировал сотовый телефон и осветил лицо «проникшего со взломом». Грибов! Мертв. Сломанные кости поразили мозг, все под носом превратилось в лохмотья и крошево, в глазах несусветная боль… Куприн испытал даже легкое разочарование – вероятно, рассчитывал узреть в качестве зла что-то более оригинальное: скажем, Галину Игоревну Сикорскую или мальчика тринадцати годков, сопровождающего Аллу Юрьевну (совсем, пожалуй, спятил). Увы, жизнь – не романы Агаты Кристи, редко подбрасывает внезапные концовки. Настало время поразмыслить над содеянным. А главное, как из этого выпутываться. Пистолет. Он взял его осторожно, через простыню, за ствол, сунул убиенному в карман. Компактный 9-миллиметровый «питон» с магазином на восемь патронов – даже думать не хотелось, как он оказался у «простого российского туриста».

Мысли уже метались по коридору: номер Грибова на этом же этаже, вторая дверь напротив, двухместный номер, проживал с каким-то молчуном из Нижнего Тагила, но молчун уехал вчера днем, нового туриста не вселили. Сто к одному, что, идя на дело, Грибов оставил свой номер открытым… Андрей выглянул в коридор – тихо, лишь в конце у лестницы горела лампа дежурного освещения. Он пересек коридор, повернул дверную ручку, используя носовой платок, прокрался в номер убийцы и убедился, что он пуст. А далее без вариантов. Вернулся к себе, схватил покойника под мышки и поволок к выходу. Сердце бешено стучало, когда он переправлял его через коридор. Загрузил в комнату, перевел дыхание. Оставил под дверью – «коммерсанту» без разницы, где валяться. Табличку снаружи на дверь – «Не беспокоить», чтобы горничная с утра пораньше не вторглась. Дальнейшие шаги – дважды подумать, чтобы не наделать ошибок! Крови было немного, но могло накапать в коридоре. Несколько минут он ползал на коленях, убеждаясь, что не тянется кровавая дорожка. Перебрался к себе… и навалилось оцепенение. Несколько минут Куприн просидел под дверью, ворочая извилинами – все ли сделал правильно? Рубашку можно выжимать. Он стащил ее, сунул в корзину для белья, сполоснулся под душем и натянул свежую. И что теперь – со спокойной совестью ложиться спать? Рука непроизвольно потянулась к телефону: где эти черти, обязанные оказывать содействие? Закружила карибская кутерьма? Или не добрались еще? Он насилу обуздал порыв – телефон может прослушиваться…

В номере не сиделось. Через несколько минут Андрей выбрался в коридор, заперев дверь, и, изображая человека, страдающего бессонницей, побрел к лестнице. Отель спал. Он спустился в холл по винтовой лестнице. Здесь горели две лампы из десятка существующих. За широкими стеклянными дверями просматривались кусты, усыпанные мелкими листочками, – на улице тоже горел фонарь. Портье Рамон удобно расположился за стойкой – спал, уткнувшись носом в скрещенные руки. Именно спал, а не умер – спина вздымалась, как море в легкий шторм. В другом конце холла на диванчике под доской объявлений примостилась гид Тамара. И она дремала. На столике перед девушкой стояла сумочка, лежал телефон, в беспорядке валялись документы. Она вздрогнула, когда он спустился с лестницы, отыскала его глазами.

– О господи, напугали… – Она зевнула, деликатно прикрыв рот ладошкой.