Золотая Русь

Начало царствования Бориса Годунова в 1598 году казалось на редкость благополучным. Но то была только видимость. Попытки навязать стране крепостное право, как в Европе, наталкивались на глухое сопротивление, усиливавшееся от года к году. Признаки недовольства можно было заметить повсюду – в сельской местности и в городах. Податной гнет и неволя гнали крестьян из старых центров на окраины. В глубинах Дикого поля, далеко за пределами оборонительной черты, образовались казацкие общины, постоянно пополнявшиеся крестьянами. С этого времени сей процесс ухода в казаки резко возрос. Отражая частые нападения со стороны степных кочевников, донские казаки продвинулись к устью Северского Донца и основали там свою столицу – Раздоры. Успехи казацкой вольницы вызывали глубокую тревогу в московских верхах: пока тихий Дон служил прибежищем для беглых крестьян, крепостной режим в Центре не мог восторжествовать. Казачество Дона, Терека, Урала, имевшее статус конфедератов Москвы и общавшееся с государями через посольский Указ, то есть аналог Министерства Иностранных дел, проповедовало лозунг: «С дона выдачи нет». Являясь при этом защитником Руси, русское казачество, как мы увидим, имело статус, неизмеримо более высокий, чем казачество украинское, которое постоянно утеснялось и просто обманывалось польским правительством и в отношении российских крестьян играло роль сдерживающего противовеса закрепощению крестьян. Борис прекрасно понимал это, и его политика в отношении окраины отличалась решительностью и беспощадностью. Шаг за шагом правительственные войска, продвигаясь вслед за казаками, строили средь Дикого поля новые городки и укрепления. Степные воеводы верстали колонистов на службу и обязывали их пахать государеву пашню. На следующий год после коронации Борис, как мы помним, послал в глубь казачьих земель крупные военные силы для основания города Царева-Борисова. Новая крепость отстояла уже на сотни верст от старых русских рубежей. Зато из нее открывались кратчайшие пути к Раздорам. Противостояние крепости с царским именем и казачьей столицы имело некий символический смысл. Название крепости показывало, что взаимоотношения с казачеством стали для Бориса не только предметом постоянного беспокойства, но и вопросом престижа. Казачье войско не могло существовать без подвоза боеприпасов и продовольствия из России. Стремясь подчинить казачью вольницу, Годунов запретил продажу пороха и продовольствия на Дон и стал преследовать тех, кто нарушал строгий указ. Царь Борис сознавал, какую опасность таит в себе бурлящая окраина. Но предпринятые им попытки стеснить казачью вольность обернулись против него самого. Открытое восстание казаков ускорило гражданскую войну. Вот, спрашивается, куда спешил новый царь в казачьем вопросе, если над его головой витал куда более опасный и фундаментальный вопрос династический, который после внезапной смерти царевича Дмитрия из вопроса политического к тому же превратился в острейший династический кризис? А царь – с пограничным сословием бодается. Прямо скажем, здесь Годунов не проявил мудрой неторопливости и постепенности Ивана III. Борис не жалел средств, чтобы привлечь на свою сторону верхи посадской общины. По случаю коронации он предоставил столичному посаду всевозможные льготы. Купцы, державшие в своих руках торговлю с Востоком через Астрахань, освобождены были на два года от торговых пошлин. Со столичных жителей сложили подати. Нуждающимся вдовам и сиротам роздали деньги, платье и припасы. Аналогичных милостей удостоился второй по величине посад – Великий Новгород. Новгородские торговые люди получили право «вольно ездить» для торга в Москву и ливонские города. Власти освободили посад от казенной виноторговли, закрыли царские кабаки в городе. В законодательном материале «посадское строение» не отразилось, как и многие другие годуновские нововведения. Это затрудняет его оценку. Власти не забыли о московских волнениях первых лет правления Федора Иоанновича и с помощью уступок старались предотвратить их повторение. Политика Годунова послужила в известной мере образцом для «посадского строения» середины XVII века. Она как бы предвосхитила будущее. Города были очагами прогресса. Их возрождение отвечало глубочайшим экономическим интересам государства. Политика Бориса благоприятствовала развитию сословия посадских людей, но ей не доставало последовательности. Она не была санкционирована законом и, по-видимому, проводилась лишь в отдельных местностях. Крупнейшим посадом страны оставалась Москва, где проживала значительная часть городского населения России и располагались многочисленные слободы феодалов. Потребность в «посадском строении» ощущалась здесь всего острее. Но в Москве царь не желал ради интересов посада ссориться с влиятельной столичной знатью и духовенством. Потому реформа не получила в столице сколько-нибудь заметного воплощения. Горожане составляли небольшую часть населения страны. Прочий народ обитал в крохотных деревнях, разбросанных на обширном пространстве Восточно-Европейской равнины. Политика Годунова в отношении крестьянства носила отчетливо крепостнический характер. Отмена Юрьева дня и проведение в жизнь указа о сыске беглых крестьян безмерно расширили власть феодальных землевладельцев над сельским населением. Крестьяне мирились с временной отменой Юрьева дня, пока им сулили близкие «государевы выходные лета». Но шли годы, и население все больше убеждалось в том, что его жестоко обманули. Крестьяне протестовали против усиления крепостного гнета, как могли. Чаще всего бежали от своих землевладельцев. Появились и более грозные симптомы. Молва об участившихся убийствах помещиков будоражила страну. Ибо Россия – не Франция с Италией. Прав был фельдмаршал Суворов, возмущенно отвечая Милорадовичу в Италии: «Да, Миша, меры здесь не знают в роскоши. Да если б я себе отгрохал такую усадебку, этажа этак – стыдно сказать – в четыре, так не прожил бы в ней и месяца. Меня бы просто грохнули мои же мужики. Несмотря на все мои заслуги. И ты знаешь, Миша? Правильно бы сделали. Ну как можно стоить такие дворцы-палаты, когда у вас в стране народ недоедает, а то и голодает!» Наш полководец, при всей своей эксцентричности, уловил важное. Это в 1945-м наши солдаты удивлялись богатству Европы. А при Суворове – удивлялись ее нищете. Поэтому и при Годунове власти волей-неволей должны были подумать о средствах к успокоению деревни. При вступлении на трон Борис обещал благоденствие как дворянам, так и крестьянам. Официальные разъяснения произвели глубокое впечатление на иностранцев. Один из них, австрийский гонец Михаил Шиль, будучи в Москве, писал, что русские крестьяне находятся в полном рабстве у дворян, но Борис намерен строго определить объем повинностей и платежей, шедших с каждого крестьянского двора. НУ, БРЕХНЯ, ПОЛНАЯ И АБСОЛЮТНО БЕССТЫЖАЯ, НА ФОНЕ КОТОРЫЙ БРЕД АМЕРИКАНСКОГО ГОСДЕПА УСТАМИ ДЖЕЙН ПСАКИ И ДРУГИХ АНАЛОГОВ ГУМАНИТАРНОЙ ВОЙНЫ ДАЖЕ НЕ КАЖЕТСЯ ОСОБО НАГЛЫМ И ГЛУПЫМ. ТОЛЬКО ВДУМАЙТЕСЬ: ЧЕЛОВЕК, В СТРАНЕ У КОТОРОГО КРЕСТЬЯНИН НЕ ИМЕЛ ЭЛЕМЕНТАРНОГО ПРАВА НА СУД, А ФЕОДАЛ ИМЕЛ ПОЗОРНОЕ ПРАВО ПЕРВОЙ НОЧИ, ЧТО-ТО ЧИРИКАЕТ О «ПОЛНОМ РАБСТВЕ» ЛЮДЕЙ, ИМЕВШИХ ПРАВО НЕ ПРОСТО НА СУД, НО НА СУД ПРИСЯЖНЫХ («ЦЕЛОВАЛЬНИКОВ»).