Золотая рыбка

В тот момент как раз выпускались из школы комсомольские вожаки. Шансов никаких. Не комсомолец, только заканчиваю 8–й класс, зато спортсмен, почти отличник и любимчик половины преподавательского состава школы. За исключением Олимпиады. Спинным мозгом она чувствовала во мне диссидента и при любой приватной встрече ласково именовала меня не иначе как засранец. С таким раскладом стоило попытать счастья. Впереди два лучших года жизни! Я решил стать большим другом Василия Петрова, уходящего секретаря комсомольской организации школы.

Когда тебе пятнадцать, два года разницы с другим человеком кажутся пропастью в миллион лет. Кроме того, Василий слыл идейным комсомольцем и видел свое будущее в самом центре идеологической войны за советский образ жизни. Задача усложнялась еще и тем, что я не был даже пионером. Вернее, был, но давно. В общем, когда–то под дробь барабанных палочек меня «расстригли» из пионеров в связи с осквернением символа пионерии – красного галстука. Не то, чтобы я его осквернял злонамеренно, рвал на кусочки или сжигал под ритуальные песнопения. Просто однажды я в него высморкался. Ну достал насморк, а бумажных носовых платков в «совке» не было. Не таскать же с собой по десять обычных! Вот и пришлось проявить смекалку. Только Олимпиада Степановна наблюдала этот акт очищения от носовой скверны в прямом эфире. Далее – общее пионерское собрание, большая школьная линейка, барабанная дробь и куча времени, свободного от пионерских обязанностей. Было не грустно, девчонки во все времена любили засранцев. Кроме того, учился я всегда только на 5, и отсутствие красной повязки на шее очень выгодно отличало меня от остальных школяров советской эпохи. Однако теперь это становилось проблемой. Чтобы стать комсомольцем необходимо носить–таки красную повязку на шее, класса эдак с третьего постоянно, не снимая.

Но цель определена, отступать некуда, на карту поставлено мое реноме главного раздолбая–отличника.

Мы все смотрели Штирлица и знали, информация решает все. Подключив все возможные источники, я выяснил, что Василию для продолжения успешной карьеры функционера за пределами школы необходимо иметь в своем активе какой–нибудь комсомольский кипеж. Мол, он прекрасный организатор, прирожденный лидер и альфа–комсомолец. Между нами и положа руку на сердце, лидер он был никакой, скорее теоретик, что доказывала полудохлая комсомольская активность в форме регулярных скучных отчетных собраний с монотонным зачитывание каких–то общих фраз, сродни молитве и стенгазета давностью в пару лет. Товарища нужно было выручать.

Неуемное желание выпендриться, которое, как я узнал позже, правильно называть «креативным мышлением» подсказало мне план, за который я самозабвенно вцепился на потеху моего юношеского либидо.

Восьмой «бэ» был интеллигентным классом. Среди нас учились дети из приличных и образованных семей. В родителях одноклассников числились директор магазина «Океан», какой–то функционер из администрации города, несколько инженеров, один даже главный, но самое важное – отец моего лучшего друга Борьки – директор целого спортивного комплекса.

План был такой: силами комсомольской организации школы при поддержке спорткомплекса папы моего друга организовать фестиваль советской молодежной песни где–то на просторах Ленинградской области с видом на Финский залив, палатками, гитарами, кострами, ночными посиделками и всеми вытекающими последствиями. Папа в козырях, он записывает на свой счет шефскую помощь школе сына и получает бонусы от партийной организации района, Вася в козырях, он молодец, а я просто в дамках и на два года становлюсь королем диско всей округи.

С папой друга Борьки Георгием Рониковичем проблем не возникло.

– Па, можно с тобой Жорик поговорит, у него к тебе есть какой–то вопрос, – Борька любил папу, но боялся. Поэтому сразу бросил меня под танк. А вообще Борька был верным другом, просто он знал, что с танками лучше умею договариваться я.

– А, тезка, давай, тащи сюда свою задницу. Что там у тебя? – дядя Жора распылял интеллигентность. Его лысина с прожилками вен выдавала в нем мощную мозговую активность, квадратная челюсть – боксерское прошлое, а брюхо над поясом – сытое настоящее. Дорогой финский костюм и итальянские мокасины указывали на свободный доступ к заграничным товарам.

– Дядя Жора, имею к Вам интерес, – начал было я, начитавшись книжек про то, как говорят в Одессе, откуда, по словам Борьки, происходил его отец.

– Слышь, сопля ушастая, давай без этого, не дорос еще до интересов. Что хочешь? – дядя Жора был конкретно интеллигентным мужчиной, без сомнений. Его деловой тон и моя врожденная тяга к конкретике не оставили мне выбора:

– Хочу стать секретарем школьной комсомольской организации. Для этого мне нужно стать другом Васьки Петрова, чтобы он порекомендовал меня, для этого я должен помочь ему провести что–то массово–полезно–комсомольское, например загородный слет–фестиваль молодежной песни, – выпалил я на одном дыхании и сам поразился, как все складно получилось сказать.