Золотая рыбка. Часть 1

— Так уж и ничего? — язвительно роняю я и решаю пойти с козырного туза. — Я слыхала, будто бы бывшая жена Хольдена пытается похитить ребенка, вернее, пытается шантажировать мужа…

— Однако вы даром время не теряете. — Шеф поднимается со стула, широкой белозубой улыбки как не бывало. — Ну ладно. Порекомендую Хольдену Марион. А вы на пару с Беллоком отыщете сбежавших мотоциклистов. Договорились?

— Нет, не договорились. — Я тоже встаю. — Беллок намерен отыскать их в одиночку, меня он к своим делам и на пушечный выстрел не подпускает.

— Я уже говорил вам, Дениза, вы его превратно понимаете. По всей вероятности, он решил, что вам и без того досталось с лихвой: трудная неделя плюс несчастья с вашим приятелем и братом. Беллок хочет, чтобы уик-энд вы провели спокойно. Кстати, и я желаю вам того же. Отправляйтесь домой и отдохните, это будет самое разумное.

Завершив телефонный разговор, Лацо прислушивается к нашей беседе. Взамен изжеванного окурка сует в рот новую сигарету. Входит уборщица и принимается отскребать оконное стекло. Напрасный труд. Чистота у нас долго не продержится. Стоит только появиться Фабио… Потому как мух хватает с избытком. Допотопное здание полиции не признает новомодных штучек наподобие кондиционеров. Через год-другой отстроят новый Дворец юстиции. Боюсь, что Фабио тогда придется увольняться: мухи там вряд ли приживутся.

Я провожаю Шефа до двери. Мне не дает покоя один вопрос, и я раздумываю, не обсудить ли его с Шефом. Наконец решаю, что дело в компетенции Хмурого, а значит, надо сначала поговорить с ним. Почему-то вдруг вспоминаются слова Эллы: «Будь поласковей с Даниэлем». Нелегко мне выполнить этот наказ.

Шеф уходит, а я возвращаюсь к столу за сумкой. Вешаю ее на плечо, на прощание улыбаюсь Лацо. Не вынимая сигареты изо рта, он отвечает мне улыбкой.

— Не исключено, что я все-таки поеду к Дональду.

— Не исключено, что я тоже, — отвечаю я и выхожу в коридор.

Я успеваю заметить спину Шефа, скрывшегося за одной из дверей. Что это он взялся самолично наведываться к подчиненным? Очевидно, сейчас ведет переговоры с Марион, и наверняка они увенчаются успехом.

Марион Терон — красивая, высокая девушка, живая, порывистая. Ее черные волосы, стриженные «под француженку», все время падают на глаза, небрежным жестом она отбрасывает их назад, но густая челка тотчас же снова падает на лицо — в сущности ведь прическа на то и рассчитана. Голубые глаза взирают на мир не без некоторого превосходства, миниатюрный носик придает лицу несколько капризное выражение; губы Марион — небольшие, но полные — невольно вызывают банальное сравнение со спелой вишней. В общем и целом я восхищаюсь Марион, причем безо всякой зависти. Дело в том, что у девчонки есть свой стиль, не менее сногсшибательный, чем у меня, только совсем другой. А поскольку мы выступаем в разных амплуа, между нами нет ни ревности, ни вражды. Марион взяла на себя роль роковой женщины и играет ее с такой искренней убежденностью, что заставляет и окружающих поверить в ее неотразимость. Приятные манеры, чуть сдобренные легкой надменностью, сообщают завершающий штрих облику прекрасной Марион. К тому же девчонка умна. Хольден будет на седьмом небе, заполучив столь достойную воспитательницу для своего отпрыска.

Выйдя на улицу, я с облегчением вздыхаю. Солнце сегодня спряталось за облаками и не жарит, но в воздухе разлита духота. Ветер то налетает порывами, то стихает, его причуды лишь намекают на возможность грозы, но отнюдь не сулят ее наверняка.

Я сажусь в машину и совершаю очередной объезд больниц. Бандита на сей раз решаю выбросить из программы. Пусть достается Хмурому. Мать с ложечки кормит Мартина какой-то жижей, он, что называется, еле-еле душа в теле, но тем не менее пытается мне подмигнуть. Более того, на его изуродованном лице мне даже мерещится ухмылка, но, впрочем, не уверена. Как только мать отодвигает чашку, Мартин что-то шепчет, но слов я разобрать не могу.

— Он говорит: «Атри», — поясняет мать. — Знаешь, кто это?

— Знаю. Так что ты мне хочешь сказать про Атри? — склоняюсь я к Мартину.

Лицо Мартина искажается от усилий. Только что выпитый бульон выступает в уголках рта. Я поворачиваю голову брата набок и вытираю лицо влажным полотенцем.

— Молчи и слушай меня, братец, внимательно. Мы тут потолковали с твоим дружком Конрадом. К счастью, он не такой скрытный, как ты, так что мы с ним нашли общий язык. А ты запомни раз и навсегда: если и впредь посмеешь совать нос в мои дела, я самолично отделаю тебя так, что родная мать не узнает. Ясно?!

Мартин закрывает глаза, потом вновь поднимает веки — очевидно, в знак согласия.

— Почему ты так груба с ним? — вскидывается мать.

— Грубостей он еще от меня и не нюхал. Мартин, черт побери твою упрямую башку, изволь отвечать на вопросы! Поначалу у нас с Конрадом было подозрение на банду рокеров. Это они тебя измордовали?

Мартин чуть заметно качает головой, но даже это движение стоит ему невероятных усилий. Лицо его заливает бледность.

Однако я не знаю пощады.

— Кто тебя отделал? Муж Атри? Не он? Тогда кто-то другой, связанный с нею?