Золотая рыбка для мажора

Яхт пришвартовано много, но белоснежная красавица Гесса мне нравится больше всех. Нет, не потому что она самая крутая или большая, просто она как будто на него похожа. Стильная, хищная, с грациозными изгибами.

Время близится к закату, и на берегу действительно безлюдно. Только с одной из яхт гремит музыка — кто-то не пошёл в баню и отдыхает прямо на борту.

— Вау! — не сдерживаю я восхищения, как только мы подходим вплотную к лодке. — А ты дашь мне порулить?

— А то! Конечно, мы же друзья.

— Гришка, а ты чего прогуливаешь тусовку? Минуя мужские развлечения сразу к зае перешёл? — раздаётся не совсем трезвый вопрос нам в спины.

Я вздрагиваю — слышать такое неприятно. Собираюсь юркнуть внутрь яхты, но Гесс обнимает меня за плечи и разворачивает к мужику.

Хотя мужиком качающегося на причале молодого человека называть, наверное, рано. Он молодой и мажористый, как Гесс.

— Никаких зай, Сень, — говорит ему Гриша, лениво растягивая слова, — это моя королева зай. Невеста, можно сказать.

Совсем заврался! Я дергаю плечами, пытаясь скинуть его руку, но Гесс не отпускает, а незнакомый мне Сеня выгибает бровь и подходит к нам ближе, трезвея на глазах. Оглядывает меня внимательным взглядом, и мне приходится ему приветливо улыбнуться. Не стану же я при нем Грише выговаривать.

— Хорошенькая. Где взял? Чего молчит? Иностранка, что ли?

— Где взял, там больше нет, — отрезает Гесс, теряя вальяжность, разворачивает меня к яхте и подталкивает на борт.

Чувствую себя надувной куклой. Всё хорошее, что было сегодня, покрывается неприятным налётом досады. Мне как будто кто-то сверху напоминает: знай свое место, Рита. И сразу вечер перестаёт быть томным. Мне уже не хочется ни заката, ни порулить, ни Гриши рядом. Я дуюсь.

— Иди сюда, — как будто чувствует перемену во мне Гесс и тянет в кабину.

Заводит яхту, ставит меня к штурвалу впереди себя. Кладёт на него мои руки, а сверху накрывает своими.

Сердце моё бьется в унисон рёву мотора. Близость Григория действует, как мощное средство разжижения мозгов. Миг — и я забываю всё плохое. Другой — и моё дыхание учащается. Ещё миг — и мы плавно отчаливаем от берега, чтобы развернуться и плыть вниз по течению куда-то к закату.

Оранжевый диск солнца падает в воду, готовясь исчезнуть, чтобы возродиться завтра с другой стороны реки. В такие моменты я всегда испытываю лёгкую грусть, и меня тянет на размышления о бренности бытия.

— О чём ты думаешь? — как будто слышит мои мысли Гесс.

Он стоит так близко, что не нужно говорить громко. Его губы касаются моего уха, и даже самый безобидный вопрос кажется интимным.

— О том, что всё имеет начало и конец, — сглотнув колкий комок, признаюсь я, — сегодня был прекрасный день, но он подходит к концу. Завтра родится новый, но мы не знаем, каким он будет. Вот только хороший он получится, или плохой — не важно. Он тоже неизбежно закончится, а ему на смену придёт третий. И так до бесконечности… Мне иногда интересно, а если наша жизнь, как день: взошла и закатилась, подобно ему? Значит, через тёмную ночь небытия мы возродимся заново?

Гесс отвечает не сразу, думает, дышит мне в затылок, а потом опять склоняется к уху.

— Я предпочитаю об этом не думать и проживать каждый день как последний, — делится своим жизненным кредо. — Настоящую жизнь, происходящую здесь и сейчас, живу как единственную. Стремлюсь жить так, чтобы потом не жалеть об упущенных возможностях.

И я задумываюсь. А ведь я скоро буду неизбежно жалеть об упущенных возможностях при любом раскладе. Уволюсь в понедельник — пожалею, что не заработала всех возможных денег. Не уволюсь в понедельник — буду все лето с тоской вспоминать этот уик-энд и жалеть себя: от невесты мажора вернуться к обслуге так стремительно не каждый сумеет! Но больше всего я буду жалеть о том, что не узнала Григория ближе: его рук, его ласк и поцелуев. А если узнаю, то тоже, конечно, потом пожалею — это ведь не сделает меня его невестой на самом деле, — но в меньшей степени, чем если не узнаю.

Решаюсь на безумие. Откидываю голову Грише на плечо с недвусмысленным намёком, и он его сразу же понимает. Склоняется ко мне и целует. Его язык в этот раз деликатен и нежен, он обводит мои губы и ненавязчиво просится внутрь — я пускаю. Он пробегает по зубам, гладит язык и начинает всё сначала. Я трепещу от восторга и возбуждения. В этот момент мне на всё наплевать, кроме продолжения этого поцелуя.И мне нравится, что Гесс понимает меня без слов. Не задает вопросов типа: ты уверена?Он молча разворачивает лодку и ведёт её к причалу. Что будет дальше — понятно и мне и ему.

Покидаем яхту, идём к коттеджу — все молча. Гриша только за руку меня держит и непрерывно поглаживает большим пальцем ладонь. Будто боится, что сбегу. Но я не сбегу — это точно. Я твёрдо решила пойти до конца. Я даже хочу скорее оказаться под укрытием стен и прекратить это томительное ожидание — сердце стучит слишком часто и дышать трудно. Мне кажется, если я смогу выпустить из груди стон, станет гораздо легче.