Золотая середина. Как живут современные шведы

Свои квартиры – неважно, частные они или съемные, – шведы любят. «Уют» – слово, так редко употребляемое американцами, здесь звучит очень часто. В это понятие прежде всего входит зеленое обрамление дома. Хорошо, конечно, если это частный дом Уллы и Шелла Бьёрнбергов на окраине Стокгольма: его окружает небольшой парк с фруктовыми деревьями, клумбами и цветочными дорожками. Но и в центре города, с его тесно поставленными домами, жители стараются украсить свое жилье снаружи: цветами на балконах, палисадниками у некоторых старых зданий.

Но основное внимание – на внутреннее убранство. Планировки дома нового и дома старого значительно разнятся. В старом – отдельные комнаты для спален, кухни, гостиной. В новом – отделены только комнаты для сна, остальные представляют собой одно большое помещение, пересеченное невысокими перегородками. Иногда о переходе из комнаты в комнату узнаешь только по мебели. Вот диван, кресла, низкий столик, телевизор – это комната для гостей. А вот стол, стулья, буфет – это, конечно, столовая.

Общая особенность всех домов – большие, просторные кухни. В старом доме Бо и Эйприл вход в кухню через дверь. А в новой постройке, где живут Кики и Матиас, кухня открыта, соединена с гостиной. Но и там, и там – это большие помещения. Очень ценятся широкие окна: стоимость квартиры зависит от ширины окон – чем больше, тем дороже.

Все дома, где я была, радовали глаз убранством. Я пыталась определить, как создается то, что по-английски звучит как «cozy», то есть уют, уютный. И вот что открылось моему беглому взгляду.

Мягкость, тепло комнатам придают ковры. Не сплошные напольные покрытия, а небольшие или совсем маленькие. Их расцветка соотносится с цветом мебели – либо в тон, либо в контраст.

Яркими пятнами оживляют комнаты цветы в горшках или вазах.

Обратила я также внимание и на зеркала. Они развешаны по стенам в рамках, зрительно расширяют пространство.

В интерьерах важную роль играют картины. У Карлстромов это целая галерея; экспонаты подобраны со вкусом и пониманием. У Бо, хозяина дома, давнее пристрастие к живописи. Он и сам немного рисует, но главное – с юности интересуется работами художников, особенно русских. Разговаривать с ним интересно: о Кандинском, например, он может говорить часами.

В других домах таких галерей не было, но все равно почти всюду висели картины, хотя бы одна-две – подлинники.

Самым приятным для меня открытием в домах моих знакомых оказались книги. Их много, и они считаются знаком респектабельности, как это еще лет двадцать назад было принято в России.

У Шелла и Уллы Бьёрнбергов такой интерес понятен: оба они интеллектуалы. В их большом двухэтажном доме книги заполонили все свободное пространство. Джейд и Леннарт – люди рабочие, но и в их доме книжные полки украшают все комнаты. Я не случайно употребила слово «украшают»: печатные произведения, по местным понятиям, придают дому интеллигентность, красят его.

Отдельно надо сказать о посуде. Не только цветочные вазы, декоративные кувшины и мелкая скульптура, но и обычная кухонная утварь отличаются элегантностью и стилем.

За обедом у Бьёрнбергов я никак не могла приступить к трапезе – долго любовалась фарфоровым сервизом. Все предметы – супница (для горячей картошки), большие блюда (для рыбы), тарелки, тарелочки, а также чайный набор – все было одного белого цвета. Ни одного рисуночка, цветочка, даже полоски. Никогда не думала, что строгая однотонность может быть такой красивой.

И последнее. Я обратила внимание на то, какой порядок сохраняется в каждом доме: ни одной трещины, капающей воды, облупленного угла. Если честно, это было не мое открытие, я зафиксировала эту черту домашней жизни шведов после того, как прочла у Шарлотт Дэвитт: «Шведы любят свой дом, и вы это почувствуете, едва переступив порог. Квартиры хорошо отапливаются, двойные окна в суровую зиму плотно законопачены. Все, что сломалось или испортилось, тут же немедля чинится…»

Войдя к Карлстромам, я было стала причесываться у зеркала в раме. Оказалось, однако, что это только рама.

– Зеркало сегодня утром треснуло, – сказала виноватым голосом Эйприл. – Завтра купим другое, вы уж нас извините.

– Да, так уж получилось. Вообще-то у нас такой непорядок редко – также извиняясь, заметил Бо.

К этой теме – об отсутствующем на пару дней зеркале – они возвращались еще не раз, пока я не сообщила им, что у меня в московской квартире треснул потолок в коридоре, и я уже полгода не соберусь его отремонтировать. Тогда только, кажется, они успокоились. И показали мне новый стул. Это было отлично выполненное фабричное изделие, хорошей формы и прочное. Я, конечно, похвалила покупку, хотя и не поняла, что в ней такого уж особенного.

– А то, что это не покупка, – сообщила довольная Эйприл. – Это самоделка.

– Неужели Бо такой умелец?

– Не Бо, а Эрик.

Сын Карлстромов, школьник, сидел с нами за столом, застенчиво отводя глаза в сторону. Я с трудом могла в это поверить:

– Эрик, неужели ты это сделал сам?