Золотая шпора, или путь Мариуса

Итак, обрабатывал Уго детскую игрушку. На Расмуса даже не смотрел. Движения его были четкими и вдохновенными — как у ваятеля, припавшего к глыбе мрамора. Расмус, обычно чуждый нерешительности, замялся. Слишком многое стояло на кону.

— Слыхал про Мариуса? — мобилизовавшись, начал Расмус.

— Слыхал, — бесстрастно отозвался Уго. Его речь имела милую особенность: сонорные время от времени вдруг начинали звучать как спиранты, из-за чего казалось, будто Уго запихал за щеки орехи и ни в какую не желает с ними расставаться.

— Да разве он убить-то может? — горячо воскликнул Расмус. — И придурку понятно, что его подставили.

— Может быть, — холодно заметил Уго. — Мне-то какое дело?

Уго буквально выставлял напоказ свое безразличие. Стараясь держать себя в руках, Расмус продолжал:

— Выручать его надо, вот что. И быстро. Я тут подумал — и решил с тобой посоветоваться. Ты человек ученый, ты можешь помочь.

Черные, слегка навыкате глаза Уго оторвались, наконец, от игрушки и с веселым удивлением остановились на собеседнике:

— Чего ради?

Хороший вопрос. Но на него у Расмуса припасена домашняя заготовка.

— Мы тебе заплатим, — веско обронил он.

Голосом сладким, как марципан, Уго поинтересовался:

— Вы? Чем? Прошлогодним навозом?

— Золотом! — с невыразимым апломбом заявил Расмус.

Уго славился своей выдержкой.

— Чем? — спокойно переспросил он.

— Ты что — глухой? Золотом, золотом!

Уго в легком недоумении откинулся назад, наморщил лоб и раздраженно сжал губы.

— Ладно. Давай по порядку. Почему ты пришел ко мне? — спросил он, делая ударение на «мне». — Я что — всенародный староста?

Еще один хороший вопрос. На него не ответишь до конца вразумительно.

— Нет, ты глухой, — ехидно заметил Расмус, уходя от комментариев. — Сказано: потому, что ты ученый человек.

— Будет тебе фуфло нести, — неожиданно резко перебил его Уго. — При чем тут ученость? Тебе ж не книжку прочесть надо. Тебе, как я понимаю, боевые товарищи требуются. А мы ведь не то, чтобы друзья.

— Может, друг любезный, подскажешь, кто мне помогать возьмется?

Бесспорно, лучший вопрос вечера! Уго задумался. Задумчивость ему шла.

— Ты, пожалуй прав, — протянул он понимающе. — В деревне таких не сыщешь…

То-то и оно! Забиты, запуганы людишки. Нет пассионариев. Сплошные амебы какие-то. — А ты им — золото, — провокационно посоветовал Уго. — Некоторые, любезнейший, очень любят золото.

— Знаю, — согласился Расмус. — Но старосты они боятся больше.

Страх этот был безотчетным, инстинктивным и повальным, с успехом выполняя функции осевой подпорки мироздания в Черных Холмах. Для обитателей деревни староста воплощал многие начала. Он был грозен, как кара Божья, неизбывен, как мутный поток великого Кельрона, и инороден, как сальвул. Для сиволапых в своем большинстве сельчан он представлялся парящим в недосягаемых высях, в параллельном мире даже, откуда метал молнии и сквернословия. Узнав, что кто-то провинился (с его точки зрения), он возглашал во все свое хайло: "Подать суда детей нечистой силы!" И штрафники приближались к этому мощному старику с ярко выраженной готовностью ответить за все именно в качестве детей нечистой силы. При желании староста мог легко внушить подотчетному народу, что он — именно первосотворенный человек Гюнрад, созданный из древовидного обломка, найденного на берегу моря, и что он, как некогда Гюнрад — владыка мира в эпоху тысячелетнего золотого века.

Столь глубинный сервилизм могли одолеть лишь передовые члены общины. Расмус и Уго представляли эту ничтожную когорту — каждый по-своему.

— Мне не бойцы нужны, — сказал Расмус, тяжелым взглядом своих прозрачных глаз сверля собеседника. — Мне ты нужен.

— Зачем? — вкрадчиво поинтересовался Уго.

Вот грань, переступать которую без гарантий уже опасно. Расмус это ясно понимал.

— Так ты согласен? — спросил он, прищурившись.

— За что я буду работать? — невинно поинтересовался Уго. — За золото, так?

— Верно.

— Оно у тебя есть?

— Есть.

— Ну-ка, интересно было бы взглянуть!

— Ты согласен или нет?

Уго тонко улыбнулся, став похожим на плутоватого маклака.

— Нет, так мы с тобой никогда не договоримся. Выкладывай все — или прикрываем лавочку. Только не надо про золото! Об этом расскажешь своей бабушка после полуночи.

Расмус яростно зыркнул на непростого собеседника.

— Осел и в Густане конем не станет, — заметил он после тяжелой паузы. Хотел сказать резче, но в последний момент обуздал эмоции. — Есть у нас золото!

Взор Уго затуманился. Ноздри его длинного носа трепетали, как у наркомана. Он широко усмехнулся:

— Ладно, допустим. Дальше что?

Расмус собрался с духом.

— Нужно сделать бумагу от герцога Тилли, — медленно сформулировал он. — Да такую, чтобы Маса отпустили и никогда потом не искали.

Из "Хроник Рениги" аббата Этельреда: