Золотая свинья

А если незадачливый политик, выступая на ассамблее, совещании или банкете, начнет хвалить «образ жизни в стране свободной конкуренции», то вы можете сказать вашему соседу:

— Типично даокрингский язык!

И сосед поймет, что вы знаете историю об утке в попугаячьих перьях.

ЛЕГЕНДА О ЗЕЛЬБЕРФОЛЬКЕ Рабочий сказ

Когда зашел разговор о борьбе трудящихся Западной Германии за свои права, рабочий-металлист из Вупперталя рассказал нам эту историю, которая в народе известна под названием «Легенда о Зельберфольке»…

…После того как предприниматели отвергли требования рабочих о повышении заработной платы, листовки с призывом ко всеобщей забастовке появились на всех заводах, шахтах, рудниках. Митинги и собрания возникали стихийно то тут, то там.

Хозяева города приняли «решительные меры»: по улицам зашагали усиленные патрули, были мобилизованы все агенты, не говоря уже о полицейских.

На каждом перекрестке — несколько экземпляров полицейских. И каждый экземпляр опасливо косился даже на младенца, если, конечно, он на руках у бедно одетого человека. Зато когда мимо проходил какой-нибудь бывший нацист с железным крестом на груди, то дубинки в руках у полицейских виляли, как хвосты у верных псов.

С каждым часом росло число забастовщиков, с каждым часом росла бессильная злоба бургомистра, обер-полицмейстера, городских воротил.

А сверху неслись телефонные окрики:

— Прекратить! Пресечь! Ликвидировать забастовку во что бы то ни стало!

Город погрузился во тьму: забастовали рабочие электростанции. Останавливались трамваи, прекращали работу заводские цехи, закрывались магазины.

— Смутьяны! Бездельники! — ругался разъезжавший по городу обер-полицмейстер. — Вас бы на электрический стул, бунтовщиков! Ничего, скоро мы соорудим электрическую скамью, раз вы хотите всегда быть вместе…

— Для этого надо, по меньшей мере, чтобы работала электростанция, — отвечали забастовщики, — не говоря уже о другом кое-чем.

Стачка продолжалась две недели, и конца ее не было видно…

Магистрат и полиция денно и нощно ломали головы, придумывая способ заставить рабочих капитулировать.

И вот однажды к обер-полицмейстеру пришел какой-то домовладелец.

Он заявил, что может сообщить за приличное вознаграждение, разумеется, очень важные факты…

Вчера зал его дома рабочие сняли на один вечер, чтобы провести там собрание.

Как всякий уважающий себя домохозяин, он, конечно, подслушивал все разговоры собравшихся.

И выяснилось, что забастовкой в городе руководит некий Зельберфольк. Этот «главный агитатор» пользуется непререкаемым авторитетом, его мнение является решающим, на него ссылаются в спорах и докладах.

— Он явный коммунист, — уже от себя добавил домовладелец. — И прислан для организации и проведения забастовки, наверное, из самого Восточного Берлина. Во всяком случае, среди местных жителей я такой фамилии не слыхал, хотя живу здесь сорок лет. Если вы арестуете его, то у рабочих сразу упадет настроение, начнется разброд…

— Приметы? — закричал вдохновленный доносом обер. — Приметы этого агитатора, и мои молодцы доставят его сюда в течение получаса. А потом мы сумеем справиться и с его единомышленниками!

— Насколько я мог разглядеть, — сказал доносчик, — он был такой…

Далее последовало перечисление примет агитатора Зельберфолька.

Приказ полицейским гласил:

— Доставить опасного государственного преступника Зельберфолька живым или мертвым! Как можно скорее! Во что бы то ни стало! Чего бы ни стоило!

…Счастье свалилось на агента № 891 ровно в девятнадцать часов и три минуты. Мужчина среднего роста, в одежде простого рабочего (все они, коммунисты, так одеваются — опытного агента на одежде не проведешь!) шел от вокзала к центру.

Агент № 891, наблюдавший за внешним миром из подворотни, выхватил пистолет, подбежал к мужчине, крикнул:

— Ни с места! Вы арестованы, Зельберфольк!

Через секунду на руках задержанного уже звенели браслеты, и их звон в душе агента № 891 превращался в звон пересчитываемых наградных.

Но в участке шустрого агента ждала неприятность: за две минуты до него полицейский № 425 и агент № 167 поймали каждый по Зельберфольку.

Начальник районного управления — в прошлом заслуженный эсэсовец — и тот растерялся, имея на руках сразу трех «опасных государственных преступников».

Он позвонил в городское управление и, выслушав ответ обер-полицмейстера, бессильно опустился на стул: ему сказали, что за последние полчаса получено девятнадцать сообщений о поимке «главного агитатора». И самое странное: все арестованные хоть и были не похожи друг не друга, но так или иначе подходили по приметам.

Агентура и полиция получили дополнительные инструкции: быть вдвойне осторожными.

Но количество «Зельберфольков» катастрофически росло: каждый рабочий чем-то походил на «опасного государственного преступника».

Когда же арестованных спрашивали о Зельберфольке, они только улыбались и пожимали плечами…

— Найти этого агитатора за какие угодно деньги! — бесновался обер-полицмейстер. — Продолжать аресты!