Золотая свирель

Нет, не так. Сперва я увидела золотую каплю, радужный сияющий шар, окутанный сизой дымкой горящего воздуха, танцующий в полутора ярдах от пола на конце вращающейся спицы. Проследив взглядом вдоль спицы, я разглядела наконец резкий остроносый профиль, и всю прилагающуюся к профилю фигуру - высокую, шаткую, темную, с угловатой пластикой скорпиона. Длинный, лишенный блеска глаз насмешливо наблюдал за моим испугом.

Потом глаз подмигнул.

- Вран, - сказала я. - Здраствуй.

Он чуть повернул голову и на мгновение опустил веки, здороваясь. А золотая капля на конце трубки принялась тяжело вращаться, то расплющиваясь как тарелка, то снова собираясь в янтарную сферу.

Ее метаморфозы завораживали. Контуры текли, двоились, отращивали хвосты и щупальца, отростки сплетались, завязывались узлами, втягивались обратно в сияющую плоть, по которой словно судороги пробегали волны жара. Ловкие пальцы раскачивали и крутили нехитрый инструмент, заставляя стеклянный пузырь ритмично содрогаться, биться живым сердцем, и поверхность его то и дело вспыхивала сеткой сосудов, струящих пламенный ихор.

Потом ритм изменился. Стеклянное сердце задрожало, какая-то сила принялась скручивать его винтом, скручивать и растягивать, как скручивают в жгут выстиранное белье. Я стиснула кулаки - жутковато было видеть, как на конце трубки, словно на острие копья, трепыхается живое сердечко.

Когда тончайший его покров, его нежная кожа дико вздыбилась и проросла гребнем хрустальных игл - я едва не закричала. Мне ясно представилось, что это мое потерявшее контроль тело скручивают метаморфозы. Это я превращаюсь из себя самой, такой привычной и обыкновенной, в какого-то голема, в изысканного уродца, в тварь несусветную...

Над полом неподвижно висела раковина. Королева всех раковин.

Сверкающая янтарем и опалом, увенчанная витым единорожьим рогом, в короне изогнутых шипов, капризно оттопырившая гофрированную, словно лепесток орхидеи, перламутровую губу.

Раковина, дитя пылающих бездн. Казалось, стоит прижаться ухом к ее стеклянным устам - услышишь пульс магмы, задыхающийся шепот расплавленного металла, огненные тайны саламандр.

Вран отнял трубку от губ и снял с нее раковину, словно драгоценный плод с ветки. Переломилась хрустальная пуповинка - в воздухе поплыл летучий жалобный звон, на мгновение раня слух и оставив где-то внутри нанесенную стеклом ссадину.

- Немыслимо... - пробормотала я. - Она родилась в муках.

- Жизнь редко существует без страдания, - улыбнулся Вран. - Уж красота, так та и вовсе никогда.

- Это необходимая плата?

- Верно. - Он помолчал, разглядывая новорожденную, потом добавил: - Все дело в том, кто платит. Здесь... возможны варианты.

- Варианты?

Он улыбнулся, не размыкая губ. На узком его лице дрожала золотая сеть, а за спиной, за высоким порогом очага, гремело и гудело темное подземное пламя.

- Ты пришла за древней мудростью, маленькая смертная? Ты ищешь того, чем не обладает человечий колдун?

Я заколебалась. Вран не против поговорить со мной на волшебные темы? С ума сойти... Он серьезный, он не будет дурачить меня и морочить голову как Амаргин. Но как же... как же Каланда? У меня пересохло во рту. Каланда подождет. Про Каланду я потом спрошу. Успеется.

- Да, - закивала я. - Да. Что значит: "дело в том, кто платит"?

- А! Это, знаешь ли, один из основных способов добиться желаемого в волшбе. Ты, например, готова заплатить за мудрость?

- Конечно!

- Тогда держи. - И он точным и небрежным движением вложил мне в руки стеклянную раковину.

Она еще не остыла.

Сказать по правде, ей надо было остывать несколько часов, чтобы я могла безбоязненно взять ее. Не знаю, как Вран ее держал. Она была... Ладони мои мгновенно высохли и прикипели к сияющим бокам. Они стали подобны истлевщим прошлогодним листьям, проволочному каркасу, кое-как удерживающему бурую выкрашивающуюся плоть.

Боль промахнулась, пролетела мимо. Она словно не видела меня, но чуяла, суматошно накручивая круги над головой. Изумление встало между мной и болью, вытаращив глаза и разинув рот. Мы - я и оно - оцепенело смотрели на раковину в моих руках.

Раковина сияла. Руки дрожали. От вибрации пергаментная кожа лопалась, слоилась шуршащей пленкой, волокна сухого мяса лохматились как коноплянная веревка, обнажая желтые цыплячьи кости. Я сжимала раковину, но у меня уже не было рук.

Отшвырнуть подарок не удалось - похоже, кости вплавились в стекло. Я попыталась сунуть раковину Врану - но не смогла до него дотянуться, хотя он стоял совсем близко. Я хотела бежать, но не двигалась с места, хотела упасть на пол, но оставалась на ногах, все острые углы и твердые поверхности оказались недосягаемы.

Вран отстраненно разглядывал меня. Ни сочувствия, ни неприязни - словно алхимик, поместивший катализатор в реагент, и теперь наблюдающий за тем, что получилось.

- Вран! Забери ее!

Он отрицательно покачал головой.

- Это иллюзия, да? Ты заколдовал меня!

- Все на самом деле, смертная. Я только не подпускаю боль, чтобы ты могла думать.

- Это ловушка?

Он пожал плечами:

- Если ты так считаешь, то да.

- Что мне делать?

- Плати. Ты же согласилась.