Золотая свирель

- А почему принцессу не выдали замуж? - поинтересовалась я. - Она ведь старшая? Сколько же ей лет, получается...

- У-у! - прислуга закатила глаза. - Она ж старая совсем, кто ее возьмет! Оттого и бесится, поди, что время-то свое упустила!

Девчоночке, еще не пролившей первой своей крови, Мораг казалась почти старухой. А по моим подсчетам принцессе вряд ли было больше двадцати пяти. Надо спросить у Кукушонка.

- Последний раз... когда это было? - Девочка солидно задумалась, почесала конопатый нос. - Да поди уже года четыре назад... Тогда еще старый король жив был, батюшка короля нашего Нарваро Найгерта. Так вот, приезжал тогда в Амалеру ваденжанский лорд, к принцессе нашей свататься. А она ему - от ворот поворот. Батюшка ее уговаривал, уговаривал, а она ни в какую. Тогда она еще не так бесчинствовала, побаивалась батюшку-то. Но смекнула, что там, в Ваденге, ей вообще воли не будет, муж ее на цепь посадит как собаку бешеную или в клетку запрет. Король наш отступился, а лорд деньговский и говорит - добром не хочешь, силой возьму! А она в хохот - вот, говорит, разговор по делу! Возьми, говорит, девушку силой. Завтра на турнирном поле, с утреца.

- И что?

- А то, что вызвала она деньга того на поединок. И так он разозлился, что принял вызов-то, решил принцессу проучить. Ну, поваляла она его по земле, поглумилась вволю. За такой позор денег колдуна свово на нее спустил.

- Колдуна?

- Ага. Они ж там в Ваденге все поголовно дикари, людоеды, идолам поганым молятся. Колдунов там пруд пруди. Вот одного лорд тамошний и привез. Старикашка мерзкий, с бородищей, в колпаке, в плаще с бирюльками...

- С какими бирюльками? - поразилась я.

- А мне почем знать? Колдовские бирюльки, кости, перья, колокольцы...

- Ты сама видела?

Девочка надулась.

- Не, - призналась она наконец, - сама не видела. Рассказывали. Не веришь - у кого хошь спроси. Хоть у хозяйки нашей.

- Да ладно, верю, - я махнула рукой. - Колдун с бирюльками. Дальше что было?

- А то и было - скандалище. Колдун на поле выбежал, давай орать да колокольцами трясти. Да пальцем в принцессу нашу тыкать. А с пальца у него искры так и сыплются! В упырей летучих обращаются, да в гадюк. Все поле гадюками кишит, аж сама земля трещинами пошла, а из трещин новые гады лезут...

- Что-то ты сочиняешь, подруга.

- Да вот те святой знак! У хозяйки спроси - она сама видала. В небе, говорит, тучи скрутились, ветрила поднялся - на ногах не устоять. На всех столбняк нашел, а колдун завыл волком, закудахтал кочетом, змеюкой зашипел - проклятье, значит, читает. И с каждым словом изо рта у него дым выходит и жабы выпрыгивают. Так бы и проклял и принцессу злонравную, и короля старого, и принца молодого, и всех Моранов до тридесятого колена...

Она сделала паузу, за время которой я успела подумать - надо же, какая кроха и какое несусветное трепло!

- Тока Боженька не допустил непотребства. Жаба у колдуна поперек глотки стала. Поперхнулся колдун жабой, оземь упал, и давай хрипеть да корчится. Ну, тут к нему уже рыцари королевские подбежали, зарубили поганого. А лорда деньговского с позором выгнали. Во какие дела! А еще что было... - девчонка споро скатала кукушоночий тюфяк, поставила его стоймя и присела сверху. - Приезжал к его Преосвященству Илару высокий чин аж из Южных Уст, от тамошнего епископа. Как на принцессу глянул - сразу сказал, мол бесы в ей сидят, от того она негодная такая. Отчитывал ее в храме трое суток, бесов изгонял. Сам с лица спал, оченьки с недосыпу как у совы, а принцесса - как с гуся вода: плюнула чину на туфлю и в загул пошла. Советовал королю чин этот сестру в паломничество отправить, к Техадскому Старцу, к мощам святого Вильдана, в Эрмиту Дальнюю, а то и к самому примасу. Да поди ж ее уговори! А силком ее везти сам король, добрая душа, не велит. Жалеет сестрицу-то. А чего тут жалеть? Дурь-то, как известно, дубьем выбивают, а не уговорами уговаривают. От уговоров дурь еще дурее делается. Ой, побегу я! Заболталась совсем. Так ты того, госпожа хорошая, от принцессы-то подале держись. Что ей забава - людям горе и ущерб. Себе дороже, госпожа.

Да уж. Выходит, мы вчера еще легко отделались...

Девочка ушла, а я спустилась вниз в поисках какой-нибудь еды. Зальчик оказался совершенно безлюден, если не считать одинокого посетителя, сидящего на лавке у пустого и темного очага. Я заглянула на кухню, где получила кружку молока, кусок хлеба и совет дождаться обеда, который уже начали готовить. Вернувшись в зал, я выбрала себе место у окна. Судя по теням на улице, до полудня оставалось не так уж и много.

- Не позволит ли добрая госпожа составить ей компанию?

Единственный в зале посетитель неслышно приблизился и теперь стоял передо мной с глиняной кружкой в руке. Я не сразу узнала его в новом чистом шерстяном плаще поверх новой же чистой рубахи. Пегие, свисающие жидкими косицами волосы носили следы парикмахерских усилий, в большинстве своем безуспешных.

- А, Пепел. Что же ты сапоги себе не купил?