Золотая ветвь

На празднике зимнего солнцестояния в декабре ацтеки „убивали“ статую своего бога Гуитцилопочтли, после чего употребляли ее в пищу. Перед началом этого торжественного обряда из семян различных сортов, замешанных на детской крови, они лепили статую бога в образе человека. Кости бога были представлены кусками древесины акации. Статую ставили на главный алтарь храма, и в день праздника сам царь окуривал ее благовониями. Утром следующего дня статую снимали с алтаря и ставили на ноги в огромном зале. Затем жрец — он звался Кетцалкоатлем и действовал от имени этого бога — вынимал дротик с кремневым наконечником и, с силой метнув его в грудь статуи, пронзал ее насквозь. Этот акт назывался „умерщвлением бога Гуитцилопочтли, чтобы его можно было съесть“. Один из жрецов вырезал сердцевину статуи и давал царю съесть ее. Остальную часть статуи делили на мелкие кусочки, которые раздавались всем ацтекам от мала до велика, включая новорожденных младенцев мужского пола. Женщинам же прикасаться к этому деликатесу запрещалось. Этот обряд носил название lеоциа1о, то есть „бог съеден“.

К другому празднику мексиканцы вылепливали статуэтки в виде людей, которые символизировали горы, покрытые шапками облаков. Эти изображения лепили из теста, приготовленного из семян разных сортов, „и одевали в бумажные украшения. В одних районах изготовляли пять таких статуэток, в других — десять, а в третьих — целых пятнадцать. Им поклонялись, поставив их в молельне каждого дома. Четыре раза за ночь им в крошечных сосудах приносили подношения в виде пищевых продуктов; всю ночь в молельнях не смолкало пение и игра на флейтах. На рассвете жрецы пронзали эти изображения веретенами, отрубали им головы, вырывали сердца и приносили их хозяину дома на блюдце. После этого их съедали домочадцы, прежде всего слуги, „которые, съев, были застрахованы от недомоганий, которым, как считается, подвержены те, кто пренебрежительно относится к культу этих божеств“.

„В Ариции много Маниев“. Теперь мы получаем возможность объяснить поговорку „В Ариции много Маниев“. Maniae — римляне называли караваи в форме людей, выпекаемые, видимо, главным образом в Ариции. Но „маниями“ римляне называли не только эти караваи, но также мать и бабушку духов, которым на празднике Компиталий они посвящали шерстяные изображения женщин и мужчин. Эти изображения вывешивались на дверях всех римских домов: по одному — на каждого свободного домочадца и по одному (но другой формы) — на каждого раба. Делалось это потому, что в этот день повсюду якобы бродили души умерших, и была надежда, что они — по доброте ли душевной или просто по оплошности — вместо жителей дома захватят с собой их статуэтки, Эти шерстяные куклы, сообщает предание, пришли на смену древнему обычаю принесения человеческих жертв. Фрагментарность и недостоверность находящихся в нашем распоряжении данных не дает нам возможности построить доказательную теорию. Можно, однако, выдвинуть гипотезу, что булки в человеческой форме, выпекаемые в Ариции, служили причастными хлебами и в древности, когда священного Царя Леса каждый год предавали смерти. Булкам этим, подобно фигуркам из теста мексиканских богов, придавали черты сходства с ним, и верующие ими причащались. Ведь принесением человеческих жертв сопровождались также мексиканские обряды в честь бога Гуитцилопочтли. Таким образом, предание, гласящее, что Манием звали основателя священной рощи в Ариции, от которого произошло-де много Маниев, представляет собой этимологический миф, изобретенный для того, чтобы объяснить название обрядовых хлебов — maniae. Смутный отзвук изначальной связи этих хлебов с человеческими жертвоприношениями, видимо, дает себя знать в рассказе о том, что изображения, посвящаемые Маниям на празднике Компиталий, пришли на смену принесению человеческих жертв.