Золотая ветвь

Бельтановы огни. На Северо-Шотландском нагорье некогда зажигались первомайские огни, известные под названием огней Бельтана. Их зажжение сопровождалось пышной церемонией. в которой без труда можно было разглядеть следы человеческих жертвоприношений. В некоторых местах этот обычай просуществовал до конца XVIII века. Описание этих обрядов авторами XVIII века раскрывают перед нами столь захватывающую и интересную панораму пережитков древнего язычества в нашей собственной стране, что я постараюсь привести их дословно. Самое полное описание оставил нам помещик из Охтертайра (около Криффа) Джон Рэмсей — покровитель Бёрнса^{137} и друг сэра Вальтера Скотта.^{138} Он пишет: „Но из друидических праздников наиболее значительным является праздник Бельтана или Майский день, который в некоторых частях Шотландии еще недавно сопровождался необычайно пышной обрядовостью… Как и другие публичные жреческие культы, праздник Бельтана, по-видимому, справлялся на холмах и возвышенностях. Для того, чьим храмом была вся вселенная, считалось унизительным поселиться в доме, построенном человеческими руками. Поэтому жертвы приносились на открытом воздухе, часто на вершинах холмов, на фоне величественнейших пейзажей, в непосредственной близости от источника тепла и покоя. Так шотландские горцы по традиции отмечали этот праздник в течение последнего века. Однако, когда это суеверие пошло на убыль, жители каждой деревушки начали самостоятельно отправлять этот ритуал на каком-нибудь холме или возвышенности, вокруг которой пасся скот. Утром туда направлялась молодежь и вырывала канаву, рядом с которой для всей компании устраивалось сиденье из дерна. В середине канавы складывали хворост или другое топливо; в старину его поджигали огнем, добытом с помощью трения. И хотя уже много лет люди довольствуются обычным огнем, мы сейчас опишем этот процесс, потому что, как выяснится в дальнейшем, в исключительных случаях они продолжают пользоваться огнем, добываемым с помощью трения. За ночь до этого тушили все без исключения огни в округе и на следующее утро готовили топливо для священного огня. По-видимому, наиболее примитивным методом пользовались жители островов Скай, Мулл и Тири. Добывалась хорошо просушенная дубовая доска, посередине которой просверливалось отверстие. Затем брали сделанное из того же дерева сверло, конец которого прилаживали к отверстию. В некоторых местах три раза повернуть сверло должны были три человека, в других для того, чтобы повернуть его три раза, требовалось девять человек. Если кто-нибудь из них был повинен в убийстве, прелюбодеянии, краже или в каком-нибудь другом тяжком преступлении, считалось, что огонь не загорится или не будет обладать должными свойствами. Как только от сильного трения появлялся огонь, к нему подносили растущий на березах легко воспламеняющийся пластинчатый гриб. Предполагалось, что огонь этот послан с неба, вследствие чего ему приписывали разного рода полезные свойства. Считалось, что он предохраняет от козней ведьм, служит наилучшим средством против злокачественных заболеваний как у людей, так и у скота, что с его помощью будто бы можно обезвредить самый сильнодействующий яд“.

„Разложив с помощью добытого трением огня костер, участники обряда готовили на нем себе пищу. Покончив с едой, развлекались вокруг костра пением и танцами. Под конец человек, назначенный на пиру распорядителем, доставал большой пирог с зазубренными краями, испеченный из яиц и называемый пирогом Бельтана. Его разрезали на куски и церемонно раздавали присутствующим. Один из этих кусков был особый, потому что того, кому он доставался, прозывали „бельтановым чертом“. Быть чертом считалось великим позором. Когда такой человек брал кусок в руки, часть присутствующих бросалась на него и делала вид, будто хочет швырнуть его в огонь, но тут вмешивались остальные и беднягу спасали. В некоторых местах этого человека клали на землю, как бы собираясь его четвертовать, после чего его забрасывали яичной скорлупой. Обидное прозвище оставалось за таким человеком на весь год. И пока люди хранили воспоминание об этом празднестве, они говорили о „бельтановом черте“ как о мертвеце“.