Золотая ветвь

В местной диаспоре тоже был свой шаман. Он жил на задворках, и, чтобы проникнуть к его землянке, нужно было протиснуться в щель между домами. Более плотный и огромный Хаук чуть не застрял там и порвал рубашку.

Шаман сидел на пороге и сосредоточенно толок в ступке какие-то коренья. Он поднял голову, когда на него упала тень от Хауковых плечей, но не прервал своего занятия.

— Эта женщина, — орк толкнул вперед Ласкарирэль, — ведет себя неподобающим образом. Она осмеливается требовать от меня отчета в делах и поступках, кричит на меня в присутствии моих братьев по оружию. Она считает, что у нее есть право указывать мне, что делать и как жить. Она вообще ведет себя, как моя жена, хотя я не женат ни на ней, ни на ком бы то ни было вообще! Я прошу, сделай что-нибудь с нею, потому что мне надоели ее необоснованные придирки!

— Но Хаук! — воскликнула Ласкарирэль. — Что ты говоришь? Я только один раз… только сегодня!.. Я же никогда раньше не давала тебе повода, а сегодня просто…

— Просто что?

Это подал голос шаман, и девушка даже вздрогнула.

— Просто, — она покраснела, опуская глаза, — просто я испугалась, что он меня бросит…

Последние слова она произнесла совсем тихо. Почти шепотом.

— С чего ты это взяла?

— Но он же… он завел себе другую женщину! — пролепетала она. — И, если она понесет от него, он меня бросит… бросит потому, что я до сих пор не беременна!

— Да с чего ты взяла, что мне прямо сейчас нужен ребенок? — чуть ли не взвыл Хаук. Руки зачесались и сами собой сжались в кулаки. С каким бы удовольствием он тут же придушил ее, но рядом был шаман и ради него приходилось сдерживаться.

— А с того, — Ласкарирэль снова заплакала, — что это было единственное условие, по которому ты вообще не убил меня еще тогда, в лесу! А теперь… теперь… после всего…

Она стояла между двумя орками, ссутулившись, и тихо плакала, закрыв лицо руками. Девушка уже привыкла к тому, что никто не станет ее утешать. Стремясь остаться одна, она кинулась было прочь — и налетела на Хаука, ткнувшись мокрым лицом ему в грудь. И зарыдала еще громче потому, что он не отстранился.

Шаман некоторое время смотрел на столб, в который превратился мужчина, и на прильнувшую к нему женщину, а потом встал, отложив свою ступку.

— Она — светловолосая, — сказал он. — Ты понимаешь это?

— Я смотрю на ее волосы уже полтора месяца, — сказал Хаук. — Я не слепой.

— И все-таки привел ее ко мне?

— У меня, наверное, нет другого выхода.

— Наверное, нет, — кивнул шаман. — Идите за мной!

Пока Хаук отдирал от себя рыдающую Ласкарирэль и спускался с нею вместе в темную землянку, шаман успел вытащить откуда-то треножник, утвердить на нем расписное блюдо, на которое накрошил кореньев, перьев птиц и прочих магических снадобий. В середину установил глиняную статуэтку очень толстой женщины, сложившей руки на животе. У женщины были все признаки беременности.

— Кладите руки сюда, — распорядился он.

Ласкарирэли вдруг стало так страшно, что она шарахнулась к выходу. Но Хаук схватил ее запястье и заставил держать глиняного идольчика, сверху накрыв ее пальцы своими.

Шаман начал колдовать, и не понимавшая ни одного слова Ласкарирэль почувствовала страх. Она покосилась на Хаука — его лицо ничего не выражало. Девушка попробовала выдернуть ладонь.

— Хаук, — прошептала она, — я больше не буду… Пожалуйста! Я боюсь…

Орк не успел ответить — уголья и коренья, разложенные вокруг идольчика, вдруг вспыхнули ярким бездымным пламенем. Шаман замер на середине пляски, посыпал чем-то на угли, и вверх взметнулся столб густого бело-желтого дыма. Сладко запахло цветами.

— Духи благословляют ваш союз, — несколько недоуменно протянул он. — Отныне вы — муж и жена.

— Что? — хором воскликнули они, отнимая руки. — Какая еще жена? Какой еще муж?

— Шаман, — прорычал Хаук, сжимая кулаки, — только из уважения к силам, с которыми ты имеешь дело, я не вырву твой язык из глотки! Но мне не нужна жена! По крайней мере, сейчас!

— Однако ты просил сделать так, чтобы ее претензии отныне были обоснованны, либо чтобы она перестала к тебе придираться, — возразил шаман. — Достичь того или другого можно лишь одним способом — сделать эту женщину твоей законной женой! Давай сюда руку! У меня как раз остался небольшой запас…

Он полез в мешочек, один из тех, что всюду были развешаны по стенам, и выудил пригоршню железных и серебряных колец. Орки издавна славились как отменные кузнецы, кузнечное дело уважалось и ценилось ими так же сильно, как шаманство и умение сражаться. Бросив только один взгляд на мощную длань Хаука, шаман выудил из горсти подходящее по размерам кольцо и надел его орку. Затем протянул второе на ладони:

— Надень его своей женщине!

Ласкарирэль попятилась, пряча руки за спину, но Хаук прижал ее к стене, силой заставил разжать судорожно стиснутые кулаки и натянул-таки кольцо. Выражение его лица при этом было таким, словно он с большей бы охотой вырвал эту руку из плеча.

— Я знал, что все этим кончится, — проворчал он. — Так что поздно трепыхаться.