Золотая ветвь

— На войне любые сведения о враге представляют определенную ценность, — кивнул он. — Но то, что должен был доложить нам подсудимый Хаук, не стоило жизни населения целого города! И тем более не стоило того, чтобы сохранять жизнь этой светловолосой ведьме! Если ты, — он подался вперед, — не солгал нам и действительно тебя в лагере ждал именно полковник Гандивэр, то ты должен был улучить момент и обратиться к нему. Он бы устроил твой побег так, чтобы обошлось с наименьшими потерями. Но ты предпочел действовать самостоятельно, и сам выбрал свою судьбу. Хаук аш-Гарбаж, — он встал, расправив плечи, — ты виновен и будешь казнен!

Среди зрителей послышался отчаянный крик — это мать не поверила своим ушам. Генерал едва устоял, чтобы не кинуться и не заслонить собой сына. Остальные встретили приговор молчанием. Лишь немногие закивали и зашептались, негромко выражая согласие. И в этой тишине особенно отчетливо прозвучал голос арестованного:

— Я имею право на судебный поединок.

На сей раз ропот поднялся слышнее — по закону поединками решались самые разные вопросы. И зачастую по результатам боя решали, не ошиблись ли судьи, отправив на казнь виновного. Судебный поединок отличался от обычного тем, что никогда не шел до смерти. Виновным — и подлежащим казни — объявлялся тот, кто потеряет оружие или чей клинок сломается в битве. Отказать же в праве с оружием в руках защищать свою невиновность значило признать, что все было подстроено нарочно.

— Тебе будет дан бой, — кивнул Верховный Паладайн. — Сейчас же. Но прежде мы решим вопрос, что делать с этой ведьмой!

Его палец уперся, казалось, прямо в лицо эльфийке. Поднявшаяся вслед за этим волна криков служила достаточно ясным ответом.

— Смерть! Смерть светловолосой ведьме! — кричали орки, потрясая оружием. — Казнить немедленно!

— Отдайте ее мне! — завизжала Хайя, подпрыгивая на месте и потрясая кулаками. — Я вытрясу из нее всю душу, я выпью ее силу, я растопчу ее мозги! Я… я сама убью ее! Принесу в жертву… уничтожу… сотру в порошок!

— Да будет так, дочь моя! — дождавшись паузы в потоке извергаемых угроз и обещаний, что и как она сделает с пленницей, кивнул дочери Верховный Паладайн. — Она принадлежит тебе. Делай с нею все, что хочешь!

Молодая шаманка издала ликующий вопль и швырнула державшим пленницу оркам ремень, чтобы те связали девушку. Один поймал ремень в полете и на миг ослабил хватку.

И тут Ласкарирэль сделала то, на что бы никогда не решилась, если бы ей уже не было видения пещеры с камнем-алтарем и занесенного над нею ножа. Картина страшной смерти под ножом шамана, а вернее, жаждущей мести шаманки, так ясно встала перед ее мысленным взором, что девушка потеряла над собой власть. Она рванулась, стряхивая с себя руки орков, и вскочила на ноги. Орки от неожиданности выпустили пленницу, а та бросилась к Хауку, обхватив руками.

— Спаси меня! — воскликнула она, прижимаясь к нему всем телом.

На миг взгляды их встретились. Если бы Хаук шевельнул хотя бы одним мускулом, если бы в его глазах было чуть больше тепла или хотя бы понимания, все могло бы быть по-другому. Но он только посмотрел — и этого было достаточно. Опомнившиеся орки снова схватили девушку и, как она ни сопротивлялась, оторвали ее от него.

— Помоги мне! Спаси! — продолжала звать она. — Хаук! Помоги! Пожалуйста! Хаук! Хаук!

Она продолжала кричать и звать, пока кто-то не ударил ее кулаком по голове. Крик оборвался. Обмякшую девушку связали по рукам и ногам, подняли, как бревно, и потащили прочь. Хайя, бросив на Хаука последний взгляд, вскочила со своего места и поспешила следом. Жениха ей не спасти, но она хотя бы выместит злость и досаду на этой ведьме.

ГЛАВА 11

Он проводил взглядом орков, уносивших девушку и Хайю, убежавшую следом. Жажда крови, горевшая в глазах молодой жрицы, ясно говорила, что эльфийке не придется ждать легкой смерти. На какой-то миг орк даже пожалел девушку — он бы не дал ей страдать и постарался оборвать жизнь быстро и просто. Он бы…

Хаук даже вздрогнул, услышав голос Верховного Паладайна:

— По закону, во время судебного поединка подсудимый не имеет права сам выбирать себе противника и оружие, которым будет биться. Я сам буду сражаться с ним. Своим мечом!

Он встал с трона и подошел к Хауку. Оба одного роста, оба коренастые и широкие в плечах, оба — образцы силы. Только один из них почти в два раза моложе другого и слегка полегче в кости.

— Оружие! — рявкнул Верховный Паладайн. — Из моих личных запасов! Живо!

Несколько орков тут же сорвались с места и ринулись в покои императора. Не прошло и двух минут, как перед поединщиками выросла небольшая гора мечей, талгатов [3] и длинных кинжалов. Не сводя глаз со своего противника, Паладайн выудил из кучи свой меч и кривой талгат. Взвесив оба клинка на ладони и прикинув их длину и баланс, он протянул ятаган Хауку:

— Доволен?