Золотая жатва. О том, что происходило вокруг истребления евреев

Зовут меня <…>, родился я в 1946 году в Белжеце. Мои дедушка и бабушка <…> во время войны и после нее жили в Белжеце — их дом находился возле железнодорожного пути (Люблин-Белжец). Как и вся семья, они многое видели и «догадывались». Ничем не отличались от французов, швейцарцев и др.: помогая, обогащались. В 1948 г. я с родными уехал в Щецин, где живу до сих пор как зажиточный гражданин.

Было традицией, что каждый год я приезжал на каникулы к бабушке. <…> Много раз я был в Козельско и его окрестностях. Помню, что еще ребенком я собирал там разные бусы, которые, наверное, дождем вымывало из этой, так называемой, «земли». Никогда не забуду шума — песни этих молодых сосновых рощ. Это правда, что я, мальчишка, не очень-то и знал, что было раньше на этом месте. Вокруг валялись кости, человеческие черепа, и я думал, что это наверняка какое-то кладбище.

О том, что это была фабрика смерти, я узнал уже много лет спустя. Ходя между теми сосенками, я чувствовал угрозу. Помню, что я сразу обернулся назад. Так человек прячется ночью, а тогда ведь было утро, и я шел в лес за два километра от путей — за черникой и земляникой. Никогда не забуду этого печального шума рощи. Это была словно бы подземная песня, страх, ужас, тоска, эти деревья как будто хотели что-то сказать…

Я боялся и боялся — так было всегда.

Все знали, что Белжец — это «золотая жила», из которой большинство жителей добывало разные ценные вещи, часто очень дорогие, о подлинной стоимости которых они не имели понятия.

Вот так на свое 18-летие мне достался в подарок от моей бабушки <…> тот самый перстенек — «герой» этой истории.

Перстенек был женский и поэтому лежал себе в коробочке аж до 2005 года.

То было лето, я с партнерами по бизнесу возвращался из Берлина. На быстроходной машине мы доехали до Щецина. На полпути, управляя машиной, я по невнимательности чуть было не попал в аварию на скорости 200 км в час. В долю секунды — это явно была судьба — я сумел вырулить и избежал столкновения с двумя другими автомобилями. А то бы там и кончилась моя жизнь — но я выжил.

А в ночь сразу после этого случая снится мне, как наяву, молодая девушка-еврейка, приказывающая мне очень ясным голосом:

«Янишек (она так и говорила — Янишек), у тебя мой перстенек. Возьми его, отвези в Белжец и положи его там, отдай его, он мой».

Сон этот был очень легок, так, словно со мной говорил ангел. Сны обычно забывается, но этот остался в моей памяти навсегда.

5 мая 2006 года я приехал из Щецина в Белжец — исполнить просьбу молодой еврейской девушки из моего сна, у которой так жестоко отняли жизнь.

Почему она выбрала меня? Мне стало легче.

Я прочитал много книг Зингера, Холокостом интересуюсь что ни день, многое знаю — может быть, потому, что я родился в Белжеце, а этот еврейский народ в Белжеце пытались уничтожить. Не буду скрывать, что сочувствую Израилю в его столкновениях с Палестиной.

Белжец, 5 мая 2006 г.