Золотая жила<br />(Записки следователя)

Младший Ранецкий развел руками: не хотел выдавать своего отца, который так щедро одаривал его долгие годы. В день свадьбы преподнес ему небольшой свадебный подарок — особняк стоимостью около двадцати тысяч рублей. А невестке — бриллиантовое колье стоимостью свыше восьми тысяч рублей.

Делаю очную ставку.

— Это все по наследству от бабушки, не подумайте, что краденое, — начал старший.

— Не морочьте голову, — перебил я его, — ваша бабушка умерла еще до войны. А вклады в сберкассы вы начали делать уже работая на плодоовощной базе.

— Да? — удивленно спросил Ранецкий-младший.

— А вы не удивляйтесь, вас придется арестовать за укрытие заведомо краденого.

Теперь вскочил Ранецкий-старший:

— Вам мало одной жертвы? Мне что, я уже прожил свой век. Его не… Я все расскажу…

Три дня он тянул, пришлось делать еще одну очную ставку — со свахой, и только после этого он начал давать подробные показания.

…У «бедного» Рюмина было изъято ни много ни мало — двенадцать сберегательных книжек на восемнадцать тысяч рублей, наличными шесть тысяч рублей и облигаций на восемь тысяч. Кроме того, одиннадцать золотых монет царской чеканки, шесть золотых часов, кольца и серьги с бриллиантовыми камнями. Вот вам и один процентик, уплаченный плодоовощниками за усердие и добрую службу.

— Лимончики, апельсинчики — золотая жила! — вскричал Тищук, увидев на столе гору изъятых ценностей.

Допрашиваю Рюмина. Пожилой, грушевидная голова с низким лбом, длинный утиный нос, жидкие седые волосы, жесткая седая щетина на лице.

— Я больной человек… Не сажайте меня, пожалейте бедного старика… — говорит он плачущим голосом.

Я слушаю его и думаю о том, как непросто было ему зарабатывать проценты.

Каждый день нужно было объехать все сберкассы, а их по городу вон сколько. Соблюсти конспирацию: не попадаться на глаза одному и тому же кассиру и долго не задерживаться в сберкассе. Правда, приходные кассовые ордера он оформлял заранее еще дома, заполнял графы собственноручно.

Вести расчеты, брать деньги, закупать облигации подсчитывать проценты, разносить сберкнижки своим клиентам…

— Жить надо было… Вот я и трудился. Конечно, перепадало и мне. Они — мои клиенты — первоклассные специалисты… умеют экономить, непьющие…

— Сколько же вы всего сдали денег в сберкассы? — спросил я.

Рюмин пожал плечами.

— Точного учета не вел… Может, около полумиллиона.

В действительности эта цифра была значительно больше.

Установить это помогла малограмотность Рюмина. Заполняя приходные кассовые ордера, он делал одну и ту же ошибку. Писал вместо «тысяча» — тыща, вместо восемьсот — «восесот». Используя это, мы дополнительно выявили в сберкассах города еще пятьдесят тысяч рублей, которые затем суд обратил в доход государства. А сберегательные книжки так и не нашлись. Но следствие продолжалось. Разоблачена была только часть группы «апельсиновых королей». Нам уже были известны два магазина, через которые реализовывались излишки. Но по размаху хищения, по ценностям, которые мы изъяли у плодоовощников, магазинов должно было быть значительно больше. По нашим подсчетам, общая сумма похищенного составляла свыше трех миллионов рублей.

По документам больше всего фруктов было направлено в магазины № 7 и № 9, которыми руководили Мотанчук и Бурулев. Но эти дельцы избрали очень оригинальную и довольно надежную защиту.

Как на допросах, так и на очных ставках они категорически отрицали какое-либо участие в хищении.

— В их делах — не в курсе… Ничего не знаю. Фрукты привозили по документам. Продавали. Выручку забирали инкассаторы. Вот и все, — сказал Мотанчук.

— Все уже проверено. Зря упираетесь, — остановил я его и пригласил Тищука с документами.

— Смотрите, в документах одна липа, — стал возмущаться тот, показывая накладные Мотанчуку.

— Не знаю. Я в магазине не один. Есть заместители, продавцы. Товар принимают они, и они же расписываются за него. Моих подписей там нет.

— Резонно. Кто составлял отчеты? — не отступался от него Тищук.

— Ну, я, — буркнул Мотанчук уже серьезно.

— Выручку забирали вы?

— Не всегда.

— Вот расписка, — вмешался я. — В ней значится, что вы двенадцатого ноября от продавца Семеновой приняли восемьсот сорок два рубля. Кто ее писал?

— Допустим, я, — встревожился Мотанчук.

— Так вот, эта сумма на приход по магазину не взята.

— Не может быть!

Осмотрев документы, Мотанчук убедился, что ревизор говорит правду, и тяжело опустился на стул.

— Это не все. Полюбуйтесь еще, — продолжал наступать Тищук. — По временной фактуре значится, что в магазин шестнадцатого сентября было завезено 1693 килограмма яблок первого сорта по рублю за килограмм и 327 килограммов нестандартных на общую сумму 1728 рублей. Так?

— Ну а дальше? — вмешался в разговор я. — Документ, составленный вначале, уничтожается, а вместо него появляется другая фактура. В ней количество не меняется. И тут-то весь фокус! Фруктов первого сорта стало теперь 327 килограммов, нестандартных 1693 килограмма. Следовательно, сорта поменялись местами. Ошибка, скажете?

— Ошибка, — кивнул головой Мотанчук.

— Неужели вы считаете, что следователи простаки?