Золотая жила для Блина

Потом вдруг оказалось, что Диплодок уже связан проволокой, снятой с кого-то из пленников, и карабина у него нет. Стены в глазах то съезжались, норовя совсем схлопнуться и раздавить Митьку, то разъезжались до горизонта. Тогда Митька видел реку, и плывущий по ней плот с красной палаткой, и Лину, и засыпанную шахту, где притаился мертвец.

Не останавливаясь, Митька подполз к двери и сунул два пальца в рот. Рвоту швыряло ветром ему в лицо. Он свесился ниже и выпал бы из самолета, если бы не Самвел Самвелыч. Бесцеремонно схватив Митьку за шиворот, кавказец оттащил его в хвост и бросил на полу, крикнув: «Блуй здесь!» И вдруг ноги у него подкосились. Самвел Самвелыч осел на пол и по Митькиному примеру сунул два пальца в рот.

Выдав на пол шаманский супчик, Митька обнаружил, что не только они с Самвелом такие умные. Самолет выглядел так, словно его самого стошнило. Рвотой были заляпаны иллюминаторы и даже кое-где потолок. Стоять на ногах в этой загаженной самолетящей коробке могли только папа и Пашка, да и то не очень уверенно. Митька видел, как они мордой вниз волокут Артура, и у того из-под одежды сыплется золотой песок. Песка получилась целая дорожка, по нему ходили, он приставал к подошвам и смешивался с рвотой.

Потом из кабины вынесли Сергея Ивановича. Его место занял Пашка, отключил автопилот и стал разворачиваться.

«Куда?!» — закричал или только подумал Митька. Садиться на деревянную дорогу на просеке было безумием, она же узкая, шасси самолета на ней еле помещалось. Но за спинкой Пашкиного кресла стоял папа и кричал ему на ухо, а Пашка кивал. Митька успокоился, потому что папа всегда знал, что делал.

Голова прояснилась настолько, что Митька смог добраться до скамейки. Он сел на то же место рядом с огнетушителем, которое оставил двое суток назад, чтобы спрыгнуть на тайгу с инопланетянкой. Посмотрел в иллюминатор и теперь уже на самом деле увидел плот. Пашкиного умения хватило, чтобы покачать крыльями. Крохотная Лина внизу подпрыгивала и махала руками.

Папа вышел из кабины и как тюки переложил блаженствующих уголовников подальше от двери. Диплодок и Артур пускали слюни. Наверное, в грезах, навеянных шаманскими грибами, они уже видели, как тратят свой золотой песок.

Промелькнула деревянная дорога, и за сараями началась обычная, грунтовая, заросшая травой оттого, что по ней давно не ездили. Рассекая мрачную тайгу, она тянулась до горизонта. Митька сообразил, что раз есть лесопилка, то и дороги не могло не быть, ведь надо же увозить с лесопилки готовые доски.

Самолет снизился, ощутимо ударился о землю, подскочил и опять взлетел. Держась одной рукой за штурвал, Пашка что-то выключал, что-то тянул…

И вдруг стало тихо. За лобовым стеклом возникло зрелище, которое видели, наверное, тысячи людей, но рассказать о нем смогли бы только те немногие, кто выжил: остановившийся в полете винт.

Самолет быстро терял высоту. Папа бросился к Митьке, стащил его на пол и сам лег, закрыв руками голову.

Второй удар о землю был сильнее. Со стены слетел огнетушитель и больно стукнул Митьку по плечу. Под полом заскрежетало, по крыльям захлестали ветки.

А потом настала тишина.

Папа помог Митьке подняться и сесть на скамейку.

— Павел, ты что притих?! — крикнул он в кабину. — Будем твою сестру догонять или пускай плывет?

— Обязательно будем, Олег Николаевич, — отозвался Пашка. — А то зачем мы возвращались, Олег Николаевич!

«То-то! — подумал Митька. — А то все „твой отец“ да „твой отец“, как будто у папы имени нет!» А вслух он сказал:

— Я с вами!

Папа широким жестом обвел неподвижные тела уголовников и двоих пилотов, покачал головой и бросил Митьке на колени автомат:.

— Мы скоренько, единственный сын.

— Скоренько не получится, у нее нога подвернута, — сказал Митька.

— Донесем. А на плоту оставим записку. Рацию-то Артур сломал. А плот выловят в поселке.

— Столько дармовых дров — обязательно выловят.

Митька подумал, что после такой посадки самолет не взлетит без ремонта, что плот с запиской найдут в лучшем случае к завтрашнему утру, а когда прилетят спасатели, вообще неизвестно.

— Долог путь до Ванавары, — вполголоса про пел он, и папа подхватил:

— И не едут санитары!

К счастью, санитары были не нужны. Папа вставил их для рифмы.

Глава XXXIV ПОСЛЕДНИЙ ВЗГЛЯД ЗЕЛЕНОГЛАЗОЙ

Оставшиеся две недели каникул Митька провел с папой на болоте в эпицентре Тунгусского взрыва, кормя комаров и гнус. Хотя о гнусе ранее не упоминалось, его из-за этого не стало меньше. Гнус еще противнее комаров, потому что маленький и забивается в каждую щель в одежде.