Золотаюшка

Обычно в субботу он не знал, куда себя девать, а сегодня вот и небо какое-то неопределенное: обложило тучами, а дождя нет. Успокаивало только то, что они сегодня все-таки выдали полновесную плавку с опережением графика почти на час. Мастер одобряюще хлопал рукавицею по мартеновской печи, голубые глаза его ласково искрились: мол, так держать, миленькая, а Косте хотелось, чтобы он похлопал по плечу и сталеваров. В общем, отлегло у всех на душе. Все-таки победа. Каждый день бы так!

Но вот сейчас, в этот субботний вечер, не хватало ему полновесного настроения, праздника какого-то.

Фильмы он уже все пересмотрел. В театре духота, в парке на танцах толкучка, а шляться по главной улице он терпеть не мог: там тоже толкучка, шаркающий шум подошв, утробный гвалт сопляков с подбритыми бровями в красных рубашках и визг девчонок на каблуках-гвоздиках.

Услышать музыку или чтобы кто-нибудь запел песню — диковина.

Костя тосковал о карнавалах, о песнях, как в Венеции (он видел в кино), где всем хорошо, весело, все молоды и жизнь бьет ключом.

Костя закурил сигарету и выдул изо рта облачко дыма. Зной разморил его и клонил ко сну. Все вокруг было горячим: и город, и стены домов, и подоконник, обжигающий локти. И скука горячая. В комнате и на улице стало вдруг темно и душно.

Он высунулся наполовину в окно, раскрытое в небо; внизу был виден зеленый двор, кусты, разросшиеся по грудь домам, площадь, которую огибали медленные трамваи с сонными людьми, как ему казалось; снизу, со двора, доносились резкие взвизги ребятишек; где-то радиола тянула грустное танго, и над всем этим, над крышами, молчало темное небо — сплошная туча, будто все там, в небе, остановилось, сомкнулось и ждало грома.

Костя хотел дождя, грома и молнии, и большой сказочной радуги, как в степи. Но в городах она бывает редко.

Он злился, что туча вот так и будет лежать на крышах, но вдруг в ней ударило неожиданно три раза подряд, железно загудело — и началось. Грома тяжело проваливались вниз и ударяли землю, словно бомбили и хотели ее расколоть. Желтые молнии взрывались прямо у глаз.

Хлынул ливень с ветром.

Костя повеселел. Похоже, что в небе кто-то разбушевался.

Зеленые купы кустов лохматило, и ветви раскидывало ветром, ударяло о стены, о палки ливня. Молния вспыхивала, и тогда желтели тугие струи ливня, и Костя видел, как эти струи ломались и рассекались об угол стены и в пролет дома со свистом устремлялся белый веер воды. Небо с громами, молниями и водой обрушилось на город, и теперь вместо зноя была сплошная вода.

Он не ожидал такого. Он думал, что так может быть только где-нибудь в степи, в лесу, в горах или на море, а не здесь — в душном и пыльном городе. Перевесившись через подоконник, он взглянул вниз: по асфальту панели, мимо подъездов, подмывая садовые заборчики, торопился поток мутной дождевой воды, он торопился, затопляя улицы, вниз, к большим и тяжелым водам заводского пруда. Ему вдруг представилось, что, запутавшись в ливне, бежит по этому водовороту его знакомая девушка Женя, бежит, спасаясь от молний и грома, и негде ей пристать и спрятаться: все подъезды забиты людьми.

Все-таки она ему нравится, хоть и задается и горда. Что-то вроде жалости и тревоги шевельнулось в его душе, и он почувствовал, как кольнуло сердце. А когда еще раз ухнул в отдалении запоздалый гром, он успокоился, подумав: «В такую погоду она и носа не покажет. Сидит небось сейчас дома перед зеркалом и спокойно выдумывает себе новые прически».

Когда же ливень прекратился и стало очень тихо, он совсем успокоился. Крыша соседнего дома осветилась солнцем, будто там расстелили сушить оранжевое полотно.

Внизу какая-то босая женщина в полосатом платье без рукавов, наклонив голову под водосточную трубу, мыла волосы, и было в этом что-то домашнее, и не было небесного страха, а просто — земля, город, тихий двор и эта женщина один на один с притихшей стихией, моющая волосы.

Воздух стал голубым и свежим. Деревья стояли влажные и дымные, с черными замшевыми стволами. Над площадью и проспектом, уходящим в степь, встала темно-синяя стена еще погромыхивающего неба, и на этой стене, как нарисованная, раскинулась полукругом радуга.

Костя вскрикнул, радуясь, что увидел ее, что случилось так, как он хотел. Радуга вымахнула на чугунном фоне неба, яркая, с желтыми, синими, зелеными, красными обручами, которые светились насквозь и наполовину ушли в землю. Все это походило на праздник, и Костя любовался этим нечастым в городах зрелищем, как маленький.

И вдруг он увидел Женю.

Она выходила из радуги, как из ворот, и было в этом что-то необыкновенное и сказочное, и Женя была какая-то необыкновенная. Она шла одна, шла торопливо по проспекту, по направлению к его окну, и махала рукой.

Выпорхнули откуда-то воробьи и стремительно пролетели мимо глаз Кости, близко-близко, круглыми серыми камнями.

И снова вдруг пошел дождь. Полилась с неба светлая тяжелая дождевая вода. Пошла надолго, заливая воздух.