Золотко, или Принцесса для телохранителя

В них нет никаких тесных рамок и строгих ограничений. Нет жестких правил и установленных законов. Нет, не общих законов для всех людей… А тех, что создавали лично для меня.

В этих снах не нужно было сдерживаться. Не нужно было вспоминать грехи прошлого. Не нужно было всё терпеть и следовать чужой воле. Не нужно было идти все время по единственной протоптанной тропинке, не имея даже малейшей возможности свернуть в манящую сторону, сделав наконец-то свой собственный выбор…

В этих снах я могла быть собой.

Но я и не думала никогда, что один из таких снов, достаточно редкий и почти недостижимый, однажды окажется явью…

Я никогда еще не просыпалась так поздно. Более того, я еще ни разу не чувствовала себя столь уставшей и выспавшейся одновременно. Довольно странное ощущение, как непонятное чувство в груди, вызванное внезапной, слегка панической мыслью: где я?

Осознание пришло сразу, стоило только поднять голову от подушки. Просторная комната в серых и черных тонах, такая типично… мальчишеская, показалась мне незнакомой. А вот человек, крепко обнимающий меня даже во сне — очень даже.

На моих губах против воли появилась улыбка, и я снова легла, стараясь сделать это как можно тише и спокойнее, чтобы не разбудить. Когда я еще раз увижу его… таким? Спокойным, умиротворенным, да и просто спящим, причем спящим со мной в одной кровати? Такой красивый, такой любимый и так близко, что в это даже не верилось.

А потом до меня вдруг дошла почему-то подзабытая, но очевидная истина, от которой я тихо, но по-настоящему рассмеялась, уткнувшись лицом в подушку, едва уловимо пахнущую мужским шампунем.

Всё!

Всё же закончилось еще вчера!

Не будет больше строгих рамок, ежовых рукавиц и безумных ограничений. Закончилась навсегда жизнь по указке, роскошное, но фальшивое насквозь богатое существование. Мне не придется теперь постоянно оглядываться назад, ища одобрение, а потом смотреть туда, куда приказали. Отныне только я отвечаю сама за себя, за свою жизнь и за свое будущее, и могу сама выбирать, где мне жить, где учиться и где работать.

Свобода… раньше такая эфемерная, недостижимая и далекая, в один день она оказалась моей!

— Если ты просто радуешься первому дню свободы, ничего не имею против, — внезапно раздался ровный и спокойный голос, чуть хрипловатый ото сна, едва не заставивший меня подпрыгнуть. Никита ведь при этом даже не пошевелился, а мимика его лица не изменилась ни на йоту! — Но если смеешься над моим помятым лицом…

И его ладонь, лежащая на моей пояснице, медленно и угрожающе сдвинулась влево и вверх, потихоньку подбираясь к ребрам…

Взвизгнув, я расхохоталась, мгновенно переворачиваясь на спину. Терпеть не могу щекотку!

— Ну, Никита-а-а, — когда сил на смех больше не оставалось, взмолилась я, напрасно пытаясь все это время отбиться, катаясь туда-сюда по кровати. Но этот изверг не обращал внимания, продолжая адскую для меня пытку с самым преспокойным выражением лица. И когда я думала, что всё, конец мой настал, надо мной все-таки сжалились и отпустили. Ну, как отпустили?

Щекотать перестали, но нависли сверху, опираясь на локти, чуть придавив к матрацу тяжестью своего тела. Мне нравилось это ощущение. Ощущение настоящей мужской силы, надеждой, но не давящей, дающей защиту. Но не мешающей дышать.

Силы, что способна причинить вред остальным, но только мне — никогда.

И не было никакого смущения, когда его лицо оказалось так близко от моего, а темно-карие глаза, кажущиеся в полумраке почти черными, смотрели так пристально. Они больше не пугали, ведь теперь, неожиданно для себя самой, в них я начала различать все те эмоции, что не замечала ранее.

Улыбку. Нежность. Заботу и… то самое, на что я надеялась, но так отчаянно боялась спросить.

Да и не хотела спрашивать, если честно.

Но ладошку выставила, не давая его губам коснуться моих, совсем не из-за этих соображений!

— Сначала я в ванную! — и пока парень переваривал то заявление, выскользнула из-под него, почти в прыжке соскочив с кровати. О чем тут же пожалела — низ живота слегка заныл, отчетливо напоминая о вчерашней бурно проведенной ночи.

— Крис? — естественно, не могло быть ничего такого, чего бы ни смог не заметить Аверин.

— Все в порядке, — торопливо одергивая руку от живота и отворачиваясь, пытаясь скрыть вспыхнувшие щеки, одергивая свой необычный наряд. И, скорее по давней, годами выработанной привычке, чем осознанно, подошла к зеркальному шкафу, стоящему напротив кровати, вглядываясь в собственное отражение.

Странно, но…

Растрепанная, со спутавшимися за ночь волосами, в великоватой мне мужской футболке, едва доходящей мне до середины бедра, с ярким румянцем и блестящими глазами, я выглядела счастливой как никогда.

Даже как-то не верилось.

Усмехнувшись и покачав головой, Никита тоже поднялся. И подойдя ко мне, обнял сзади, коснувшись моей шеи губами, негромко и серьезно спросив:

— Не жалеешь?