Золото

- Живы вы там?… Давай слезай, унесло их, - звал снизу взволнованный голос хозяйки.

Лестница была мгновенно спущена. Пока Муся, еще не оправившаяся от своего окоченения, неуклюже сходила по ней, Николай спрыгнул вниз и вместе с маленьким партизаном, держа оружие наготове, вошел в избу.

В кухонной половине, еще недавно такой чистенькой и прибранной, все было разбросано, засорено обрывками бумаги, объедками, пеплом. Густо пахло смесью плохого, не нашего табака, размокшей искусственной кожи и чего-то еще острого и непонятного - словом, тем, что Муся с первой встречи с чужими солдатами считала вражеским запахом.

Пока партизаны обшаривали углы, девушка вбежала в горницу. Тут, у стола с остатками более богатой еды, в позе немого отчаяния, опустив руки, сидела Зоя, бледная и неподвижная. Тупой тоской были полны ее большие глаза.

Муся, маленькая, кудрявая, с посиневшими щеками, в длинной белой сорочке, стала возле новой знакомой, боясь ее потревожить. Наконец Зоя подняла голову. Глаза их встретились, обе бросились друг к другу, обнялись и зарыдали горько и шумно. Появившиеся было в дверях партизаны, увидев их, остановились. Потом Николай тихо попятился, шепнув Толе:

- Дело женское, без нас проплачутся.

- Не могу, больше не могу… Вы же видели! Они же часто сюда заезжают, - шептала худенькая женщина, вся сотрясаясь от рыданий.

Муся пыталась ее утешать, но зябкая дрожь так колотила ее, что она не могла издать ни одного членораздельного звука.

- Они тут сидят, пьют, чавкают, хохочут, а вы там, на морозе, в одной сорочке!.. Я слышала, как вы по потолку ходили, испугалась даже, что они заметят. Потом затихли… Я думала: «Неужели замерзли?…» Ужас! Что я пережила! - Молодая хозяйка придвинулась к девушке; ее тоскливые, встревоженные глаза умоляли, просили, требовали. - Вы меня возьмете с собой? Слышите? Вы не смеете меня тут оставлять: я - вдова пограничника…

Старая хозяйка стояла возле и все пыталась накинуть полушубок на плечи Муси:

- Да оденьтесь же вы! Такая стужа. Вот ребята самогоночки хлебнули, и вы б погрелись… Я тут за вас вся измаялась.

Из соседней комнаты донесся встревоженный вопрос:

- Хозяйка, а где старик?

Николай стоял уже одетый, туго перепоясанный, заполняя собой всю дверь. Он строго и испытующе смотрел на старуху. Из-за его спины выглядывал Толя, тоже уже одевшийся по-дорожному.

- А он их, этих, до перекрестка провожать поехал, - просто ответила старуха.

Выйдя из-за занавески, где торопливо одевалась Муся, Зоя пояснила:

- Вы не сомневайтесь, пожалуйста. У отца задание такое, ему приказано с немцами поддерживать отношения… Это хуже, чем воевать, - поддерживать с ними отношения. Проклятая работа… Люди о нем что думают? Он как прокаженный какой.

В глазах маленькой женщины, бездонных, черных, светился такой искренний ужас, что напряжение растаяло как-то само собой.

Из-за полога вышла Муся. Складная, подтянутая, с густой шапкой русых кудрей, она больше чем когда-либо напоминала хорошенького задиристого парнишку.

- Вы меня возьмете с собой, да? - спросила Зоя.

Муся опустила глаза, потом медленно подняла их и, глядя прямо в лицо молодой женщине, с трудом, но твердо выговорила:

- Нет!

Увидя, как слезы мгновенно заволокли страдающие глаза, она добавила мягко:

- Не можем, не имеем права: мы выполняем важное задание…

- Муся! - предостерегающе произнес Николай.

- …важное задание, - твердо повторила девушка, - и мы не можем никого брать с собой, даже самых лучших, самых преданных.

Зоя сразу как-то вся поникла. Уйдя за занавеску, она некоторое время возилась там, потом вернулась, неся старую черную шаль и новенькие валенки.

- Возьмите. У вас нога маленькая - будет как раз, - сказала она, кладя все это перед Мусей, и для матери, которая, строго поджав губы, неодобрительно смотрела на нее, добавила: - Им нужнее… слышишь, мама?… нужнее, чем мне.

В сенях раздались мягкие шаги. Николай двинулся к двери и застыл у косяка, положив пальцы на рукоять гранаты. Появился лесник. Покосившись на партизана, он усмехнулся невесело и устало:

- Отставить, вольно…

Он бросил рукавицы на лавку, расстегнул полушубок и выпил без передышки целый ковшик воды. Осмотрев уже одетых гостей, он сказал:

- Собрались? И правильно… Этот переводчик… ух, язва!.. все про хлебы меня пытал: дескать, зачем столько напекли? Я сказал: торговлю, мол, открывать собираюсь. Мол, частная инициатива и все такое… Они это любят… А уж поверил он, нет ли - не знаю… Ступайте-ка вы от греха. Вот!

Пока старик растолковывал Николаю дорогу, а Толя ходил в лес выкапывать мешок, Муся задумчиво сидела на лавке и все посматривала на портрет Матрены Никитичны, Потом не выдержала, подошла к хозяйке:

- Подарите мне это, пожалуйста… Очень прошу…

- Да на что ж? - удивилась старшая, но ответа ждать не стала: сняла со стены прилепленную хлебным мякишем, густо засиженную мухами пожелтевшую страницу из журнала и протянула девушке.