Золото абвера

Курт взялся за привычную ему работу с немецкой аккуратностью и педантичностью. Он сложил парчовые покрывала, и расправив простыни на кровати Гоббе, помог ему лечь.

— Прошу вас, господин капитан отдыхать, у меня все готово, — сказал денщик.

Денщик снял сапог с ноги барона и когда тот завалился в кровать, он накрыл его одеялом.

Подхватив две пары сапог подмышки, Курт вышел на улицу. Там вдали от пьяных господ, он не спеша расставил их на лавочке, и смазав кремом, приступил к чистке. Расположившись рядом на березовом чурбаке, он вдруг услышал.

Это был долговязый фельдфебель Густав, каптенармус. Он широко шагал в направлении блиндажа командира роты с каким-то известием.

— Привет Курт! Где, твой хозяин, — спросил фельдфебель.

— Пьяный дрыхнет! — ответил Курт, натирая сапог щеткой.

— Его вызывают в штаб! — сказал — фельдфебель. — Скажи своему хозяину, как проснётся, что его ждёт полковник Штумпф! Ты меня понял?

— Понял, понял, — сказал ординарец и не отрываясь от дела, плюнул на сапог барона.

Майское солнце уже клонилось к западу. Время уже близилось не то, что к обеду, было скорее уже пора ужина. Господа офицеры, всё ещё почивали на кроватях, в глубине прохладного бункера, отходя от довольно горячей встречи. Денщик уже было собирался идти на офицерскую кухню, как вдруг из глубины подземного пристанища, донесся глухой, пропитый голос гауптмана.

— Kурт, дерьмо собаки! Воды! Давай мне воды да пошевеливайся, а то я отправлю тебя в тыл к русским, взрывать поезда!

Солдат вбежал в бункер, и схватив кувшин, с холодной ключевой водой, подал егохозяину. На кровати в кальсонах, сидел капитан. Он, обхватив своими руками больную голову, раскачивался из стороны в сторону. Выхватив из рук денщика кувшин, не отрываясь, осушил его добрую половину. Утерев рукавом рот, он сказал:

— Дай мне сигару!

Курт взял со стола коробку с сигарами и подал хозяину. Капитан откусив кончик, выплюнул его на пол. Облизав, он сунул ее в рот и поднес зажигалку. Раскурив, он несколько раз глубоко втянул в себя дым.

— Доложи обстановку…

— Господин капитан, вас вызывал в штаб полковник Штумпф. — Сказал Курт, вытянувшись перед ним по уставу.

— Где полковник!? — спросил капитан.

— Барон имеют честь отдыхать на соседней кровати, господин гауптман.

Алькмар медленно обернулся, и увидел как из — под одеяла, торчали босые ноги Генриха. Вот только сейчас он услышал храп, который исходил от немецкого аристократа.

— Сколько, мы выпили, — спросил капитан, медленно приходя в сознание.

— Две бутылки «Шато», и бутылку коньяка «Вайбрандт», господин капитан.

— Да уж, — простонал гауптман, держась за голову руками, словно после контузии. — А что еще осталось в моём походном чемодане?

— Шнапс господин капитан, русский шнапс. Много русского шнапса!

— Наливай, грязная жопа! Мне сейчас, хоть смолы горячей, лишь бы голова перестала болеть. Говорил мне обер-лейтенант Крейсхем, командир первого батальона — «Не мешай Алькмар вино с коньяком. Пей что-то одно!» Вот я теперь и жалею. Я так сильно жалею, что нет этому предела.

Курт, по приказу капитана налил в рюмку шнапс, и подал своему господину. Гоббе взял бокал, и примерившись как перед прыжком из самолета, собрался с духом. Он поднес бокал к губам. По-Запах русского самогона остановил его. Тошнота подступила к горлу и он поставил рюмку настол.

— Я не могу солдат, пить это дерьмо! Лучше дай мне аспирин, а то меня сейчас стошнит, — простонал капитан.

Солдат принес две таблетки аспирина и подал офицеру. Гоббе трясущимися руками взял таблетки и одним махом проглотил их запив водой.

После хорошей попойки, капитан имел привычку принимать американские таблетки. Только они, могли поставить его на ноги. Он приложился к кувшину. Его выступающий кадык начал дергаться словно насос. Отдышавшись, капитан надел галифе, сапоги и застегнув подтяжки, сказал:

— Так Курт, барона не будить! Френч полковника почистить, погладить и приготовить ужин. Я скоро буду, — сказал капитан приводя себя в порядок. Чтобы забить запах ядреного перегара, он освежил себя французским одеколоном. Надевая на ходу фуражку, он вышел из офицерского блиндажа. Алькмар знал, что полковник Штумпф, будет не в восторге от его состояния. Но надеялся на то, что в армии Центр, он был лучшим из разведчиков. Он был любимчиком фюрера поэтому ему многое сходило с рук.

Через час капитан, вернулся. Еще с порога ругаясь, он с шумом ввалился в блиндаж. Он с остервенением расстегнул портупею, и бросил её в дальний угол с такой силой, что за ширмой денщика загрохотала посуда. Полковник вскочил из-под одеяла. Натягивая галифе он хотел было броситься к выходу, но увидев Гоббе, притормозил. Барон молча наделся.

— К черту Генрих! К черту эту войну! Дерьмо гнилое!

— Что, случилось, Алькмар? — спросил барон, присаживаясь рядом на стул.

— Я, солдат Генрих — солдат! Я офицер, а не палач и не когда им не буду. Пусть эта проклятая война, заканчивается без меня!

— Успокойся и расскажи всё по — порядку, — сказал барон, глядя на состояние возбужденного друга.

— Это, твоя — твоя долбанная директива, из этого долбанного Берлина!