Золото червонных полей

– Не видели. Дверь же он нам не открыл. Но слышали, как жена кричала и просила вытащить их оттуда. Мол, он сошёл с ума и хочет застрелить их с Полинкой. После этого он наорал на неё и повелел ей заткнуться, и она действительно замолчала, но громко начала рыдать дочка. Видимо, он вырубил супругу или засунул ей в рот кляп. Потом по аналогии замолчала и девчонка, – впопыхах рассказывал лейтенант, пока они подходили к подъезду пятиэтажной хрущёвки.

– Выстрелов слышно не было? – коротко поинтересовался Рауцер.

– Нет.

Возле подъезда стояло ещё несколько сотрудников органов: двое из состава наряда в полной экипировке с оружием и два опера. Один из них общался по телефону.

– Ну что? Вызвал?

– Да. В течение получаса должны подъехать.

– Будем надеяться, что успеют.

– Добрый вечер, коллеги. Рауцер Михаил Григорьевич, врач-психиатр. Какие новости?

– Вызвали спецназ в соответствии с инструкцией.

– Это может спровоцировать нашего бойца. И давайте лучше отойдём к другому подъезду хотя бы? Не будем рисковать заложниками.

– Какой у вас план, доктор?

– Для начала мне нужно определить степень вменяемости нашего клиента и чем вызвано такое поведение. Насколько он пьян, наличие аффекта и готов ли идти на контакт. Заряжено ли оружие и сколько запасов спиртного или наркотиков находится в квартире. Вполне возможно, что ему достаточно будет протрезветь и весь этот спектакль закончится. Тогда для этого нужно просто потянуть время.

– А если этого будет недостаточно? – обеспокоенно поинтересовался Петров.

– Тогда будем обслуживать его, как в лучших борделях Амстердама, чтобы его состояние стабилизировалось и заложникам перестала угрожать опасность.

– Как предлагаете действовать?

– Я пойду на этаж и постараюсь вступить с ним в контакт, а вы постарайтесь рассредоточиться так, чтобы не привлекать к себе внимание. Смирнов должен быть уверен в том, что я общаюсь с ним один на один. Да и мне, честно говоря, хотелось бы ощущать это.

***

Дальше события разворачивались так: было решено разделиться на три группы. В первую и вторую вошли по оперу и сотруднику ППС, которые размещались на этаж выше и ниже соответственно. А в третью – Григорич и Петров, которые располагались на этаже, но так, чтобы офицера было максимально незаметно из дверного глазка. В подъезд решили заходить группами по очереди, приблизительно с трёхминутной разницей между ними.

Это был самый обычный подъезд, которых в нашей стране не счесть. Специфический запах сырости, обшарпанные стены, коряво исписанные молодёжью разной похабщиной, и просиженные ею же деревянные подоконники с облупленной белой краской, а также наглухо заколоченные рамы окон и жёлтый слой табачной смолы, который годами копился на них. Все эти атрибуты создавали свою неповторимую атмосферу отечественных спальных районов, в которых по существу и протекала большая часть жизни населения нашей необъятной страны. От посёлков, районных и областных центров до мегаполисов. Где разыгрывались комедийные и драматические события. Где буквально соседская стена могла проводить границы между скорбью и любовью, радостью и болью, надеждой и отчаянием. Так было вчера, так есть сегодня и так будет завтра.

Зайдя в подъезд, Григорич, проходя мимо почтовых ящиков, вытащил из одного из них рекламный буклет, взял с подоконника жестяную банку с окурками и, поднявшись на нужный этаж, сделал три отчётливых стука в железную дверь, за которой пехотинец Смирнов держал в заложниках собственных жену и дочку. Затем расстелил буклет на лестнице перед дверью и сел на него, облокотившись спиной на грязную стену, закурив сигарету.

– Кто там? – послышался голос из-за двери.

– Меня зовут Рауцер Михаил Григорьевич. Я врач-психиатр.

– Какой ещё, нах#й, психиатр?! Вы там в своём уме?!

– Обычный психиатр из районного ПНД. Сань, я прошу тебя дать мне пятнадцать минут, чтобы пообщаться с тобой и избежать трагических последствий. Со своей стороны я даю гарантии, что не нанесу тебе вреда.

– Значит, так, Фрауцер или как там тебя? У меня и моей семьи всё хорошо! Я не психбольной, и твоя помощь мне не нужна. Поэтому у тебя есть ровно минута, чтобы съ#баться из подъезда вместе со своими шнырями в погонах и с кокардами, которые, судя по всему, рассредоточились по этажам.

– Ты всё правильно говоришь. И, кстати, заметь: я не утверждаю, что ты психбольной. Разговариваю вроде с тобой как с абсолютно адекватным человеком. Просто на мои сведения, скорее всего, будет опираться отряд спецназа, который впоследствии будет принимать решение о штурме твоей квартиры. Ты же знаешь прекрасно, как всё это происходит. Сам наверняка принимал участие в подобных операциях. Насколько я понимаю, сейчас ты в запасе, не так ли?

– Уволен! – резко выпалил Смирнов с каким-то отчаянием. – Выкинули как побитую шавку из войск, когда поняли, что кампания подходит к концу и контингент нужно сокращать! Так что пусть штурмуют! Коли не жалко крови. Им же трупом больше, трупом меньше. Выслуга ведь идёт. Впрочем, что-то я заболтался с тобой, Михаил Григорьевич. Проваливай, я сказал!