Золото дикой станицы

И жена не хотела сидеть, валилась, ноги мешали. Я и ей подрубил. И детям было неудобно…

— Какая же ты сволочь, Ахметов! — не выдержал Щеткин. — Я б тебе ноги тоже подрубил, да так и пустил ползти к электрическому стулу. Жаль, нет у нас такого в законе. Но я тебе обещаю, всю оставшуюся жизнь ты будешь смотреть на небо в клеточку.

Ахметов опустил голову и молчал.

— За что ты их всех так? Будешь говорить?

Ахметов безнадежно вздохнул.

— С жены началось, с Нэли. Поругались мы, я ее ударил, она обычно сразу плакать начинала, а в этот раз мне в лицо плюнула! А я мусульманин, понял начальник? Нельзя женщине мусульманину в лицо плевать. Это страшное прегрешение. Она знала это, а плюнула! Мог я стерпеть? Кто бы я был после этого? Какой мужчина? Ну взял на балконе топор и ее по голове. Расколол… А потом подумал, что дома еще ее сестра с ребенком и мужем и дети жены. И они узнают, что это я убил. Нельзя было их оставлять, начальник! Тогда я пошел в комнату и сначала сестру, а потом и детей. Но они все спали, они ничего не поняли. Тогда я как ненормальный был, не соображал, что делал. А когда пришел в себя, уже рассветало, опасно было выносить их. Мало ли кто из соседей в такую рань поднимется… Кто собак выводить, кто на пробежку…Ну, день и просидел, думал, что делать. Поспал немного. Покушал… Ночь наступила, а они все уже окоченели. Когда я сестру жены в багажник прятал и ноги ее согнуть не мог, тогда уже остальным дома ноги подрубал. В ванной. Потом я всех по очереди в машину перетаскивал. Сестру жены с ребенком в багажник, остальных рассадил в салоне, чтобы подозрений не вызывать ни у кого, если увидят машину. По улицам милицейский патруль ездит, смотрят… Уже поздно было, три часа ночи. Никто не видел. Отвез их в Одинцовский район, там мужа сестры за руль перетащил, потом разогнал машину, а сам выскочил. Машина об дерево стукнулась, получилась сильная вмятина. И тогда я поджег ее, чтобы все подумали, что авария произошла.

— Все сначала так и подумали. Но судмедэксперты еще на месте происшествия поняли, что гибель жертв и авария произошли в разное время. Да и люди сидели в машине в неестественных позах. Даже при аварии вывернуть конечности под таким углом невозможно.

— Но ведь машина сгорела совсем, я сам видел! И они все в ней сгорели! Я и мужа сестры за руль перетащил специально, чтобы подумали, что это я сгорел и не искали меня.

— По госномеру пробили твою машину, Ахметов, установили, кто хозяин. Адрес найти — раз плюнуть. Нашли твою первую жену, а она нам про психушку рассказала. На все время ушло, но мы справились. Так что, Ахметов, у тебя будет много времени, чтобы раскаяться. Да исправить уже ничего нельзя.

— Они мне и так каждую ночь снятся! — ответил Ахметов. — Начальник, веришь, я любил свою жену…

— Не верю, Ахметов, — честно признался Щеткин.

19

Вагон с лязгом и грохотом перецепили в очередной раз, и когда состав тронулся, Колька и Ленчик, как всегда, стали резаться в карты, а Борис разлегся на тюфяке и принялся мечтать о том, как они уже совсем скоро приедут в Новороссийск и наконец сбагрят это гребаное золото, от которого нервы у него стали совсем ни к черту. Генке хорошо, он остался дома, переложив всю заботу о целом состоянии на своих корешей. Колька и Ленчик совсем молодые ребята, хоть и крепкие, но дурни дурнями. Им все хихоньки да хаханьки, от всего им весело — и что вагон перецепляют всю дорогу, и что готовить приходится здесь же, в железной печурке, и что туалет за перегородкой без двери. Ржут без повода и по поводу. А Борис, как старший, мечется по составам да по станциям, договаривается, бабки отстегивает, хамство выслушивает, сам хамит, пару раз чуть до драки не дошло. Если бы не солидные бабки, которые вырисовывались на горизонте, он не выдержал бы и трех дней такого путешествия. А так мысль о деньгах грела его душу и как-то мирила со всеми лишениями, которые приходилось переносить.