Золото для любимой

Через несколько дней приехала Гуля.

Когда все собрались в кухне, мы с ней раза два обменялись взглядами, и мне почудилась в ее глазах тревога. Была она какая-то рассеянная, то ли озабоченная, то ли огорченная чем-то и никак не отвечала на мои старательные подмигивания и дурашливые гримасы. Когда же она опрокинула стакан с чаем и на коричневой крафтовой бумаге, покрывающей стол-топчан, расползлось бурое мокрое пятно, я тоже ощутил беспокойство. Допив чай, я прогулочным шагом вышел за ворота.

Над Березовскими горами догорал кирпичного цвета закат, небо над головой было темно-синим и глубоким, как вода в Каменном карьере. Быстро надвигались сумерки, окрестности чернели, точно обугливались. С торжествующим звуком, оттолкнувшись от моей щеки, ушел безнаказанно комар.

Наконец я услышал за спиной легкие шаги. Хотя я ожидал их, сердце мое забилось торопливее. Теплая ладонь легла мне на плечо. Я резко повернулся. Гуля стояла передо мной, глядела на меня, но не улыбалась. Я покосился в сторону дома (дверь в воротах была на треть приоткрыта) и, качнувшись вперед, обнял женщину.

– Федя, – провела она ладонью по моим волосам. – Федя, послушай, что скажу… Ты должен отдать то золото, что нашел.

Я слегка отстранился и уставился на подругу, точно не совсем ее узнавая.

– Я не могу тебе ничего объяснить, – почти с мольбой проговорила она и побрела через покатые волны ковыля к водоему перед дамбой, смутно поблескивающему за камышами.

Я нагнал ее, взял за руку:

– Постой. Если это нужно для тебя, я отдам. Но скажи мне, в чем дело, кто тебе угрожает?

– Сейчас угрожают не мне, беда грозит тебе, – проговорила Гуля, не поворачиваясь. – Если ты не отдашь то, что нашел, с тобой могут поступить, как… как с тем…

– Кто? Эта шпана?! Ты их переоцениваешь.

– Я как вспомню ту собачонку, как она скулила всю ночь, плакала, – Гуля остановилась и с застывшим страданием в глазах посмотрела на меня, – у меня все внутри трясется. Спать не могу, если какая-нибудь собака затявкает ночью. Ведь он мне ничего не сказал. Сказал только, чтобы я привела… к разрезу, обещал подождать с долгом, списать процент. Я не знала, что так будет… Не знала!!!

– Ты не знала, я верю тебе, – попытался я успокоить ее.

– Он грозит, что посадит меня за решетку, если хоть… если я хоть кому-то… Он…

– Да кто «он»? – рассердился я вдруг. – Он да он. О ком ты говоришь?

– Андреич.

У меня даже в животе что-то удивленно пискнуло. Образ добродушного розовощекого толстячка никак не вязался с тем, что я услышал сейчас от Гули.

– Да я его прибью! – проговорил я глухо.

– Может, тебе лучше уехать? – нетвердо предложила женщина.

– Ты этого хочешь?

– Нет. Но они это так не оставят… Они на все способны. Могут и убить…

– Кто «они»? Говори яснее!

– Марат со своими дружками. Они у Андреича…

– Постой! – встрепенулся я. – А откуда ты знаешь, что я нашел золото? И то, что у меня его хотят отобрать?

Она мучительно долго молчала, глядя под ноги.

– Федя… – подняла наконец глаза. – Я тебе говорила: зря ты со мной связался. Я… Меня Андреич подослал… чтобы я уговорила тебя отдать кружку по-хорошему. Или выведала, где ты ее прячешь. Андреич откуда-то узнал… Он давно ее ищет…

– Это правда? Скажи: у тебя с ним что-то было? Ты спала с ним?

Опять мучительная пауза и тихое:

– Да.

– Вот сволочь! – выругался я. – Да не ты, а этот Андреич твой. Это ему ты должна деньги? Опутал, паук. Понял, что ради ребенка ты на все пойдешь. Хорошо, я отдам им все золото, лишь бы от тебя они отвязались.

– От меня они никогда не отвяжутся. И не пожалуешься никому: у него вся районная милиция в подчинении…

– Дак он мент?!

Для меня это была новость: оказалось, Андреич – майор милиции, и он же держит под контролем всех старателей-одиночек в округе, скупая у них золото по назначенной им самим цене. Я не все пока понимал из того что услышал от Гули, но мне было ясно одно: с этого момента моя судьба зависит не только от меня самого.

– Андреич просил передать, чтобы ты принес золото к разрезу. В субботу в девять вечера. Увидишь там его машину… – разъяснила Гуля.

– Суровая ты женщина. А что если не отдам? Ладно-ладно, не смотри на меня так.

– Федя, – она вдруг опустилась передо мной на землю, обхватив мои ноги.

– Да что ты?… – я попытался поднять ее, но, ничего не добившись, тоже присел рядом. Освободил от волос ее лицо.

– Гуля… Ну что ты, милая…

– Я поганка… Ударь меня. Ты должен меня ударить.

– О, это запросто! – воскликнул я воодушевленно. – Встань-ка! Мне этого давно хотелось, – и я принялся расстегивать на женщине брюки.

– Ты что делаешь? Перестань!

– Ты сама попросила. Я буду тебя шлепать. По твоей виноватой попке.

– Федя…

– Гуля, шлепать тебя я никому другому не позволю. Это моя привилегия.

– Федя… – она нагнулась и дышала мне в лицо, приоткрыв рот. – Федя, не здесь…

«Действительно», – очнулся я, оглядывая голую местность, вал дамбы, камыши, редкие темные силуэты ивовых кустов.

– Пойдем, – потянул я женщину за собой.

Чуть в стороне от хутора Вишняковского возвышались над землей, точно груди женщины-великанши, две копны сена…