Золото для любимой

– Напиши, что на глубине предположительно залегают предположительные туффизиты, – посоветовал я.

– Виктор Джониевич такое не пропустит, – серьезно воспринял Кириллыч.

На обратном пути я все-таки не выдержал и обратился к главному алмазнику с вопросом:

– Если все это – тело лампроитов, превращенных в глину, то зачем его расковыряли старатели, да еще на такую глубину? Лампроиты, как вам известно, не золотоносны.

– Старатели – такие же люди, как и мы, они тоже могут ошибаться, – нашелся Ефим Петрович.

– То есть, вы все же допускаете, что и мы с вами можем ошибаться? – ехидствуя, поймал я чиновника на слове.

Глава 45. ГУЛЯЕМ!

Что же получается? В чем наши подлинные устремления? Сыроватко озабочен сохранением своего «статуса» в институте, изо всех сил старается «не выпасть из обоймы». Ендовкин добивается весомых финансовых вливаний в алмазное направление. Колотушин надеется еще на два-три года спокойной жизни (если алмазная тема не «сдохнет»). У хозяев-башкир и их гостей все помыслы сводятся к самогону. У меня в голове – Гуля и «золотая кружка». Мишке-шлиховщику вообще, похоже, всё «по барабану». А об истинном служении? О своей роли на земле?… О самой нашей земле, о ее сохранении? О том, наконец, как принести максимальную пользу отечеству? Выходит, ни у кого из нас нет настоящей гражданской позиции…

С чего я вдруг ударился в эти высокие материи – «служение», «гражданская позиция»?… Видимо, приезд куратора что-то во мне всколыхнул, точнее – взмутил. И возмутил. Я полагал, что он все расставит на свои места, а он привнес еще больше абсурда…

Вечером перед отъездом куратора Виктор Джониевич организовал ему «отвальную».

В тесной кухоньке пылал огонь в незакрывающейся печке, Бурхан помешивал половником в черном казане крупные куски картошки с кусками утиного мяса. На столе вокруг бутылок с водкой сгрудились чисто вымытые стаканы и кружки.

– Назначим овечкой? – спрашивал у всех Колотушин, нарезая желтоватое сало (из экономии он покупал порой не совсем свежие продукты).

– Как это? – не понял Ефим Петрович (остальные уже привыкли к специфическому юмору начальника и не удивлялись).

– Назначим свинью овечкой, значит, всем можно кушать, даже мусульманам, – весьма довольный собой, пояснил Кириллыч.

– Ну как, будут здесь алмазы? – обратился к главному алмазнику Радик.

– А как же! Мы уже нашли прямые доказательства. Синий разрез нашли!

Я собрался было возмутиться: мол, прямые доказательства – это уже сами алмазы, которых мы пока не видели, все остальное – косвенные признаки. Но остановил себя и даже шутки ради подыгрывал этому фанатику.

– Ефим Петрович нашел гигантское тело лампроитов! – с наигранной восторженностью воскликнул я. – Можно сказать, мы на нем сидим.

– Опять все расковыряют, последние леса сведут, – проворчал Бурхан. – Да и дом не пожалеют…

– Зато Радику работа будет, – вставил Виктор Джониевич.

– Он и так при деле, – неосторожно ляпнул старик.

– Синий разрез – это возле речки Санарки? – отвел разговор от себя Радик.

– Нет, ближе к Каменке, – пояснил Ендовкин.

– А я знаю другой синий разрез, на Санарке, там и вправду стенки из синей глины.

Но куратор сообщение Радика пропустил мимо ушей. Он уже нашел то, что ему было нужно.

– А золото здесь не собираются по-новой добывать? – поинтересовался я у чиновника. – А то я видел какие-то столбики…

– Да, уже столбят участки, – подтвердил Ендовкин. – Деньги большие вкладывают. Привлекают старых специалистов… Схема сейчас такая: знания бывших золотарей плюс деньги братарей. Вот, даже стих получился.

Выходит, бандиты накладывают лапу на здешнее золото. А в масштабах страны – на все недра и леса… Так что мои выпады насчет пользы отечеству и гражданской позиции просто смешны. В конечном счете, мы все работаем на «братков».

– Да, здесь кое-что из желтизны еще осталось, – проговорил Колотушин, издевательски косясь на меня. – Не знаю, как тут с «тараканами» обстоит, но уж муравьев-то хватает…

У меня даже в глазах потемнело от гнева. Я готов уже был схватить этого болтуна за шиворот и хорошенько встряхнуть.

– Слушай ушами! – заорал в эту минуту шеф, и я увидел, что все три бутылки водки уже выпиты. – Слушай меня! Мишка, иди сюда! – Виктор Джониевич притиснул к себе маленького улыбающегося промывальщика. – Вот у нас кто молоток! Он намоет алмазы! Это как выпить дать… Но кое-кто… – шеф уставился на меня холодными оловянными глазами. – Кое-кто у нас в отрыве от коллектива… Вместо работы – личные дела, понимаешь, шуры-муры всякие… Бурхан, ты уж не обессудь, но твоя эта… Гуля… закрутила кое-кому мозги. Ха-ха-ха! А мы – были и останемся мужиками! «Геологи ра-бо-тя-ги, копатели, хо-до-ки!..» – затянул он во все горло. – В поле не о бабах надо думать. Верно я говорю? Настоящий геолог в поле думает о работе и держится коллектива.

– Я не могу за один сезон сменить свою сексуальную ориентацию, – огрызнулся я, после чего выбрался из-за стола и вышел прогуляться в темноте за воротами («в отрыве от коллектива»).