Золото Дункеля

В голосе Трофима послышались нотки скрытого восхищения, явно не вязавшиеся со смыслом произнесенных им слов. Молодожены переглянулись и вопросительно уставились на Трошку.

– Сами увидите! – торопливо добавил тот.

Девушка тем временем замедлила шаг.

– Чего это вы здесь? – нарочито ни на кого не глядя, спросила она.

– Ты бы поздоровалась сперва – люди из Москвы приехали! Для приличия, что ли! – проворчал Трофим.

– Здравствуйте, дорогие москвичи! – повернувшись к супругам, картинно поклонилась Настя. – Добро пожаловать в нашу Глуховку! – Она выпрямилась и, как ни в чем не бывало, спросила обалдевшего Трошку:

– Что теперь? Собрались-то чего?

– Не боись, не к тебе!

– И на том спасибо!

– К деду мы твоему, Прохору Николаевичу. Дома ли?

– А где ему быть? С постояльцами небось… А вам-то что?

– Дело у нас к нему важное. Сейчас и Васильич подойдет…

Девушка фыркнула и, гордо пройдя мимо ребят, отворила калитку. Уже у крыльца она обернулась:

– Заходите, что ли… чего стоять-то на ветру…

– Нет уж, мы подождем Захара! Вместе зайдем!

Настя, не ответив, хлопнула дверью.

– Видали? – выдавил Трофим. – Ерш, да и только! – И вдруг потеплевшим голосом добавил: – Смела, как черт… Одна на зверя ходит – ни хрена не боится!

– Сама на зверя? – недоверчиво спросила Даша. – Совсем ведь девчонкой была!

– Ага. Прошлой зимой двух волков забила – прохоровская порода… Даром, что девчонка…

– Нравится? – спросил Павел.

– Кто? Она? Скажешь еще! – быстро проговорил Трофим. – Собачимся каждый день!

– Так уж и каждый день?

– Так ведь соседи! Хошь не хошь, а глаза мозолит!

Разговор прервал голос участкового:

– Заждались, пострелы?

Друзья обернулись.

– Не очень, – ответила за всех Дарья.

– Зашел в контору, справился о «вертушке»: через три дня отправим ваши «сюрпризы» в центр… – Участковый кивнул в сторону дома. – Хозяин-то у себя?

– Настя говорит – у себя, – ответил Трофим.

– Настя? Видели, что ли?

– Успели уже… Она всегда, как гвоздь в…

Трофим осекся и покосился на Дашу.

Васильич усмехнулся:

– Раз дома – пошли…

В небольшой, но уютной комнате, пахнущей деревом, щами и еще чем-то неуловимым, чем обычно пахнут старые избы, их встретил высокий, ссутулившийся старик лет семидесяти. Поначалу он Павлу не понравился: с виду обычный ворчливый и злой старикашка – крупное землянистого цвета лицо; из-под сползающих на глаза седых нечесаных лохм – хмурый пронизывающий взгляд; в серо-желтых от седины и курения усах и бороде – скупая полоска темных губ… В довершение – противный скрип суставов и могучие плечи. Ни дать ни взять – дряхлое, корявое, но все еще крепкое дерево…

Он стоял в телогрейке; на ногах вместо тапочек – обрезанные по щиколотку валенки. Смотрел на входящих людей угрюмо, неприветливо.

Но вот в комнату прошел Захар Васильевич, и дед неожиданно преобразился. В глубине бесцветных глаз сверкнули искорки, в бороде шевельнулась улыбка, и он, вдруг оживши, на удивление добродушно проговорил хриплым баском:

– Гостей-то сколько! Здравствуйте, здравствуйте… в избу проходите, сделайте милость… У порога стоять – только время терять…

Все поздоровались. Старик, повернувшись, прошаркал короткими валенками к столу и жестом пригласил всех сесть:

– В ногах правды нет… Сейчас и подхарчимся заодно… Уже солнце на ели, а мы все не ели… Настя! – прокричал он в сторону кухни. – Тащи-ка нам на стол чего!

– Нет-нет, Прохор Николаевич, – замотал головой Захар Васильевич, – только из-за стола, спасибо!

– Ну, чайку тогда…

– Чайку можно.

– Настя! Чаю!

Все расселись. Дед перевел взгляд на Дарью.

– Уж не Звонарева дочка? – поинтересовался он.

– Она самая – Дашка, – закивал Трофим. – Не узнал?

– Как сказать… Узнал вроде, но уж больно хороша стала. Приехала, значит… – Он взглянул на Павла. – Ну а ты, мил-человек, чей же будешь?

– Это муж мой – Павел, – ответила за него Даша.

– Муж и жена, получается?

– Да-да, – закивали молодожены.

– Я вас сразу узнала, – сказала, улыбнувшись, Даша.

– Вот даже как?

– Только… – она смутилась.

– Борода, что ли, поседела? Хм… Время, дочка, тем только и красит… Дерево – листвой, а нас – сединой. Стареем… Павел, значит?

– Павел.

– Хорошее имя, апостольское…

Из кухни, гремя подстаканниками, вышла Настя. Ни на кого не глядя, она опустила посуду перед дедом и затем, шустро оббежав гостей, расставила стаканы.

– Чего не здороваешься? – незлобно проворчал старик.

– И ты туда же? – не глядя на него, фыркнула внучка. – Один уже спрашивал сегодня… Сговорились, что ли? Здрасте, Захар Васильевич…

Она демонстративно кивнула участковому и, гордо повернувшись, прошла на кухню.

– А с остальными, что же?

– Видались уже! – прокричала она из-за двери.

– Вот коза-то выросла! – усмехнулся Прохор. – Достанется же кому-то …

Он покосился на Трофима; тот сразу отвернулся к окну. Дед, хмыкнув, кивнул на парня и лукаво подмигнул Захару:

– Вот, значит, какие дела, Васильич!

Участковый, улыбнувшись, развел руками: что, мол, поделаешь…

Прохор, кряхтя, повернулся к приоткрытой двери смежной комнаты.

– Иваныч, а ты снедать будешь? – прокричал он.

За ней кто-то кашлянул:

– Нет пока, Прохор Николаевич, позже. Не буду мешать…