Золото и кокаин

«Гориллы» остались стоять у двери. Мы с Кэпом немного побродили по гостиной — она была уставлена низенькими мягкими диванчиками, креслами, больше напоминавшими белые бесформенные тюфяки, так что непонятно было, сидят на них или лежат. По стенам были развешаны картины — в основном нагромождения геометрических фигур и цветных пятен. Мне понравилось, что все они были заключены в простые, строгие и элегантные белые рамы — кем бы ни был человек, разрабатывавший дизайн этой комнаты, в определенном вкусе отказать ему было нельзя.

Я так увлекся разглядыванием картин, что не услышал, как в дальнем конце гостиной открылась дверь.

— Apareciste? — Голос вошедшего в комнату мужчины ударил меня по ушам, как хлыст. — Yo quiero saber que significa toda esta mierda? [38]

Он широкими шагами пересек гостиную и с размаху швырнул Кэпу в лицо ворох каких-то бумаг. Бумаги разлетелись стаей плоских белых птиц. Кэп стоял как оплеванный, лицо его медленно наливалось темной кровью.

«Сейчас он его убьет, — подумал я с тоской. — Все-таки военный летчик, Афган прошел… А у дверей — „гориллы“ с пушками… Нет, зря мы сюда приехали…»

А потом я неожиданно услышал собственный голос, спокойный и ровный, будто бы принадлежавший совершенно постороннему человеку.

— Леонид Иванович, этот человек хочет знать, что все это значит.

Мужчина резко обернулся и уставился на меня большими, слегка навыкате глазами. Он был среднего роста, полный, с округлым лицом, обрамленным черной с проседью бородкой. На вид ему было лет сорок.

— А ты еще кто такой, мать твою?

— Денис Каронин, переводчик, — сухо представился я. И на всякий случай уточнил: — Новый переводчик.

— Так переведи ему, — рявкнул бородач, — что я не получил за свой груз два с половиной миллиона гребаных американских долларов! И я, черт возьми, очень хочу знать, где мои деньги!

— Кэп, — сказал я, обращаясь к совершенно уже багровому от гнева Дементьеву, — он хочет знать, где его деньги. Кстати, это и есть тот самый дон Эстебан?

— Кто же еще, — процедил Кэп сквозь зубы. — Скажи ему, что его деньги остались у либерийцев. Объясни, что нас кинули. Расскажи ему все, что я рассказывал тебе, да будь, ради бога, поубедительнее…

Я обернулся к бородачу:

— Уважаемый дон Эстебан, произошло ужасное недоразумение…

— Ужасное недоразумение, — перебил меня наркобарон, — произойдет через несколько минут. Двое гостей моего дома по ошибке решат искупаться в аквариуме с акулами. Возможно, виной всему большое количество водки — они же русские. Конечно, охрана попытается их остановить, но будет слишком поздно. Акулы в моем аквариуме всегда очень голодны.

— При всем уважении, — сказал я, — никакой водки я и в глаза не видел. Нам с Кэпом вообще не предложили выпить. И это прославленное венесуэльское гостеприимство?

Зачем я это сказал — не знаю. Возможно, потому, что почувствовал — живыми нас отсюда не выпустят. А раз так, то можно было идти ва-банк.

Несколько секунд дон Эстебан молча смотрел на меня, видимо, пораженный моей наглостью. Потом, нехорошо усмехнувшись, сказал:

— Перед казнью принято исполнять последнее желание приговоренного. Ты хочешь водки, парень?

— Я хочу, чтобы вы меня выслушали, дон Эстебан, — сказал я. — Пять минут. А потом можете делать с нами все, что захотите.

Дементьев настороженно смотрел на меня, пытаясь понять, о чем мы говорим с хозяином поместья. Я отдавал себе отчет в том, что рискую не только своей, но и его жизнью, но, сделав первый шаг, остановиться уже не мог. Понятно было, что Кэп после нанесенного ему оскорбления в переговорщики не годится; поэтому мне ничего не оставалось, как из простого переводчика превратиться в дипломата. Я очень коротко описал дону Эстебану наш визит в Колумбию и рассказал о конфликте с Хуаном и Боно. Рассказал о расписке, написанной мною под диктовку старика в черной рясе, и о том, что Кэп взял на себя всю ответственность за не полученный колумбийцами груз. Затем пересказал историю, услышанную от Кэпа, — о либерийцах, подменивших тюки, и об избиении Пети Трофимова.

— Ты был там? — спросил дон Эстебан, глядя на меня из-под сведенных к переносице бровей.

Я покачал головой.

— Я дожидался возвращения самолета в Бразилии.

При этих словах дон Эстебан презрительно скривился, и я понял, что он мне не поверил.

— Ну что? — нервно спросил Кэп. Он тоже чувствовал, что наши переговоры не приносят успеха. — Ты все ему рассказал?

— Все, что знал от вас. Он хочет, чтобы я подтвердил это лично, но этого я сделать не могу.

— Скажи ему, что я не доверял тебе и потому не взял с нами в Африку.

Я перевел. Наркобарон прошелся по комнате, бросая на нас подозрительные взгляды. «Гориллы», замершие у дверей, явно были готовы в любой момент пустить в ход оружие.

— Послушайте, — сказал я в отчаянии, — дон Эстебан, у вас, венесуэльцев, есть поговорка — «Нет ничего тайного между землей и небом». Вы же понимаете, что такой обман невозможно скрыть! И какой смысл нашим летчикам подставлять себя под удар и возвращаться к вам на расправу? Ну подумайте сами!