Золото и мишура

Хотя в первые после «золотой лихорадки» годы в Калифорнии не было сильных антикитайских настроений, но когда после Гражданской войны тысячи китайцев были привезены для строительства трансконтинентальной железной дороги, слепая фанатичная злоба против них начала распространяться, особенно среди низших классов, представителям которых приходилось вести с кули настоящую борьбу за рабочие места, тем более, что кули готовы были работать практически даром. К 1870-ым годам антикитайские настроения в Сан-Франциско достигли опасного уровня. На распространение таких настроений оказывали также влияние легенды о китайской преступности, о рабском положении «певичек», о драках среди китайских игроков и курильщиков опиума. Был выпущен муниципальный указ о так называемых «свиных хвостах», согласно которому всем заключенным в тюрьмах волосы на голове должны были быть подстрижены до одного дюйма. И хотя очевидно, что это была всего только лишь санитарная мера, чтобы избавить их от вшей, китайцы восприняли этот указ как попытку унизить их, запретив ношение ритуального «хвостика». (Хотя манчжуры приказали китайцам носить «свиные хвосты» именно как знак неполноценности и низкого положения, калифорнийские китайцы превратили его в символ национальной гордости). Был также выпущен указ «О кубических метрах воздуха», направленный против чудовищного перенаселения жилищ в Чайнатауне, а кроме того, было принято решение об уплате пятнадцати долларов за лицензию на открытие в городе прачечной. А прачечные были главным бизнесом кули. «Шесть Компаний», как называлась крупная, уважающая закон китайская организация, постоянно подвергалась нападкам в прессе, которая связывала ее деятельность с нелегальной деятельностью сугубо криминальных тонг, тогда как в действительности «Шесть Компаний» не имели с ними ничего общего. Лидеры «Шести Компаний» выразили протест против принятых указов, рассматривая их как легализацию застарелых предубеждений, и они послали меморандум президенту Гранту, требуя дать им возможность развивать свою экономику. Однако они оказались не в состоянии справиться с волной усиливающихся антикитайских настроений, которые теперь принимали все более жесткую форму: американцы требовали не только запретить дальнейшую китайскую иммиграцию в Америку, но и репатриировать китайцев в Азию. По всей стране создавались тайные антикитайские общества, а случаи насилия в отношении китайцев стали настолько частым явлением, что китайцы начали вооружаться кто чем: огнестрельным оружием, кортиками, длинными охотничьими ножами. Чайнатаун стал бомбой замедленного действия, которую и взорвала тонга Суэй Синг. Началась Тонговая война.

На следующий день после убийства в игорном доме четырех тан кунов Вонг Йем Йен, главарь тонги Хоп Синг, пришел с двумя своими охранниками на Уэйверли Плейс, ту самую улицу, которую китайцы Сан-Франциско прозвали Хо Бун Гай — «Пятнадцатицентовая улица», потому что здесь одна за другой тянулись парикмахерские, в которых стрижка обходилась клиентам в пятнадцать центов. Вонг вошел в заведение своего любимого парикмахера Чин Поя, тогда как оба охранника, толстый Чарли Конг и Эрни By, с пистолетами в руках заняли позицию перед входом.

Вонг потерял свой «свиной хвост» во время двухлетней отсидки в Ливенворте и решил больше не отращивать его, потому что ему нравилось бравировать своим уголовным прошлым. Сейчас же, войдя в узкое помещение, он уселся на единственное парикмахерское кресло, а Чин Пой сразу же набросил ему на лицо горячее полотенце. Чин Пой выбрал бритву и стал править ее лезвие на кожаном ремне, глядя в окно на спины двоих охранников. Когда бритва была отточена, Чин Пой подошел к креслу, запустил руку под полотенце и перерезал горло Вонг Йем Йену так быстро, что тот даже не пикнул. Издал лишь слабый булькающий звук — и безмолвно отошел в вечность. Чин Пой накинул полотенце на его лицо, выбросил бритву в таз и выскользнул через заднюю дверь.

Прошло семь минут, прежде чем Чарли Конг обернулся и увидел, что парикмахерская пуста, если не считать Вонга, который как-то неестественно выпрямился в парикмахерском кресле.

А потом он увидел, как на полотенце, накрывавшем лицо Вонга, проступает красное пятно.

— Черт! — выругался он на кантонском и бросился в парикмахерскую, Эрни By — за ним. Полотенце было сдернуто с лица. Кровавая рана на горле Вонга была настолько широка и глубока, что голова чудом держалась на плечах. Кровь потоками стекала на пол.

Чарли Конг взбесился. Он ринулся в задние комнаты, затем через заднюю дверь выбежал в узкий, кишевший людьми переулок.

Но Чин Пой исчез.

— Дэвид, не могу поверить, — воскликнул Арчер, едва только ворвался в кабинет Левина на втором этаже редакции «Таймс-Диспетч», находившейся на Монтгомери-стрит, 15. — Ты запихнул статью об убийстве в парикмахерской на шестую страницу!

Седой средних лет редактор, в зеленых очках для защиты глаз и нарукавниках, поднял от верстки глаза. Дэвид все еще любил Эмму, однако ее сын ему определенно не нравился.