Золото и мишура

— А, вы об этом… — Он сделал неопределенный жест, по которому она поняла, что мысли Джоэла были далеко отсюда. — Когда я арендовал этот дом, обстановка здесь была такая отвратительная — совсем как та, которую вы можете видеть в любом универсальном магазине, — что я отправил ее на склад. А поскольку все мои фирмы убыточны, я дал себе своего рода обет оставаться в бедности.

Венди улыбнулась.

— Нехарактерно для Коллингвуда.

— Фактически те деньги, на которые я живу, приходят вовсе не от Коллингвудов.

— От кого же?

— Был когда-то такой покрой платьев — «от графини Зиты».

— Я помню, эти платья носили, когда я была еще совсем маленькая.

— Эта самая графиня Зита существовала на самом деле, она жила с моим прадедом, Феликсом де Мейером. В те времена они считались скандальной парой, ибо жили невенчанные, главным образом по религиозным соображениям. Когда Феликс умер, он оставил Зите несколько миллионов долларов. Когда же в 1910 году и она умерла, то все, чем владела, завещала мне. Вот как раз на эти деньги я сейчас и живу. Знаю, что в этом городе едва ли не все уверены, будто бы у меня денег куры не клюют, но это не совсем так. Ну и кроме того, мне нравится жить, не видя перед собой ничего лишнего.

— Да уж, здесь поистине нет ничего лишнего.

Он усмехнулся.

— Лишнее — это то, что у меня в голове, — сказал он, постучав по виску. — Она забита одним только кино. Мои фильмы — это для меня главное в жизни. В кухне есть несколько стульев. Можем пойти туда и побеседовать.

Он провел Венди в еще одну пустую комнату.

— Это столовая, — сказал он. — Тут некогда стоял отвратительный стол.

— У вас нет слуг?

— Нет. Я живу очень просто.

— Не возражаете, если в своей колонке я расскажу читателям про это?

— Думаете, кому-нибудь это интересно?

— Вы шутите? Вы ведь Коллингвуд! Вам достаточно чихнуть — людям уже интересно!

Он задержался у входа в комнату дворецкого и нахмурился.

— Мой отец частенько говорил то же самое, ссылаясь при этом на своего отца, моего деда. Многим людям хотелось бы быть Коллингвудом, но еще в детстве, засыпая, я часто молил Бога сделать так, чтобы утром я проснулся не Коллингвудом, а кем-нибудь еще.

— Почему?

— Потому что мой отец ненавидел меня.

Открыв дверь, Джоэл проводил Венди через комнату дворецкого на огромную чистую кухню, где имелась по крайней мере хоть какая-то мебель: деревянный стол и четыре деревянных стула. На столе было накрыто на двоих: стояли мексиканские тарелки и раскрашенные мексиканские стаканы.

— Хотите вина? — поинтересовался Джоэл. — Я получил его от бутлегера отца. Это белое бургундское.

— Благодарю, не откажусь. Скажите, а что означают вот эти маски? — Она показала на десяток с лишним масок, которые были развешаны по стенам кухни. Одни из них были серебряными, другие золотыми, некоторые были украшены перьями.

— О, я их собираю, — пояснил Джоэл. Открыв холодильник, он вытащил бутылку вина. — Маски всегда меня завораживали, еще когда ябыл совсем мальчишкой. Может, потому, что в детстве я никогда не был особенно счастлив, я всегда пытался отгородиться маской от мира и притвориться, что я — не я, а кто-то совсем другой.

— А сейчас вы счастливы?

— О да. В разумных пределах, по крайней мере.

Когда Джоэл начал откупоривать бутылку, Венди стала разглядывать маски, затем перевела взгляд на полку, где находились разнообразные кухонные ножи. Вдруг она поймала на себе странный взгляд Джоэла.

Венди Фэрфакс неожиданно для себя испытала чувство, которое никак не рассчитывала испытать в этот мягкий душистый вечер на Беверли-Хиллз. Чувство было — животный, могильный ужас, пронизавший все ее существо.

Над входом в закусочную Баркиса красовалась огромнейшая собака, которая своими когтями дотягивалась в обе стороны до краев здания. Около одиннадцати часов вечера Венди затормозила около этой популярной закусочной на бульваре Сансет. Припарковав автомобиль, она поспешила в закусочную Баркиса, которая слыла местом, где обычно тусовались журналисты. Здание было одним их тех многих недавно появившихся заведений диковатой архитектуры, которые расплодились по всему Лос-Анджелесу и благодаря которым город приобрел тот несколько необычный облик, который у знатоков и снобов вызывал ухмылку.

Джил Амстер сидел в углу и ел жареный картофель с подливкой. Венди уселась на свободное местечко напротив него.

— Ну, как тебе наш Гениальный Парень? — спросил Джил, симпатичный мужчина, коренной житель Лос-Анджелеса.

— Странный. И весьма любопытный. Просмотрел уже полсотни девушек на роль Жанны д'Арк, однако так и не сумел пока найти то, что ищет.

— Если ему нужна непременно девственница, ему надо отправиться в Северную Дакоту.

— Почему ты так уверен, что в Северной Дакоте водятся девственницы?

Подошла симпатичная официантка-блондинка.

— Приветствую, мисс Фэрфакс. Хотите чего-нибудь?

— Боже, конечно! Я умираю от голода! Принесите мне средний чизбургер, картофель и порцию коки.

— Сейчас, мисс Фэрфакс.

— Какую-нибудь работенку в кино судьба еще не подбросила?

— Пока нет, хотя надежды еще не потеряла.