Золото и мишура

— Ну разумеется. Я совсем не хотела обидеть тебя, Скотт. Прими мои самые искренние поздравления.

— Сердечные, как всегда, — сказал он. — Между прочим, Эмма, у меня есть для тебя подарок. Автор — твой отец.

Феликс протянул Скотту черную фетровую коробочку. На верхней стороне крышки золотыми буквами было написано: «Ф. де Мейер. Ювелирные изделия. «Сан-Франциско». Передавая жене эту коробочку, Скотт тихо сказал:

— Это за то, что подарила мне прекрасного сына.

Эмма открыла коробочку. Внутри, сверкая в свете газовых фонарей, находилась великолепная брошь в виде цветка.

— Изумруды и алмазы! — воскликнула она. — О, это восхитительно! Спасибо тебе, дорогой.

— Изумруды и алмазы, — сказал он, не в силах скрыть некоторую мрачность своего тона. — Совсем как ты.

На самое Рождество Скотт подарил Эмме еще одну драгоценность: на сей раз потрясающей красоты колье из изумрудов и алмазов. Колье также было работы Феликса.

— Скотт, — сказала Эмма, — это действительно чересчур. Ты уверен, что мы можем позволить себе такие расходы?

Скотт взял черную, обтянутую шелком коробочку, вытащил переливающееся украшение и надел на шею жены.

— Поверь мне, мы можем это себе позволить, — сказал он.

— Скотт был прав, — сказал Феликс, стоявший вместе с Зитой перед рождественской елкой, установленной в главном зале Торгового центра. — Главной золотой жилой этого штата сделался Торговый центр «Де Мейер и Кинсолвинг».

— И ведь нам не пришлось даже копать землю, — сказал Скотт. — Кан До, принеси зеркало для тайтай.

Через считанные секунды он притащил из гостиной огромное зеркало, вставленное в раму из позолоченного дерева, так называемую «псише». Эмма, будучи одета в очередное платье, сшитое Зитой — на этот раз из дымчато-голубой тафты, — поспешила к зеркалу и принялась рассматривать свое отражение.

— Спасибо тебе, — повернувшись к мужу сказала она и увидела, что взгляд Скотта устремлен на лестницу, по которой мадам Чой, круглолицая китайская ама,которую недавно нанял Скотт, спускалась с Арчером на руках из детской, расположенной на третьем этаже.

— А вот и Арчер спускается к нам, чтобы увидеть первую в своей жизни рождественскую елку! — воскликнул Скотт.

Мадам Чой принесла ребенка отцу; Скотт пощекотал подбородочек Арчера и, подделываясь под детскую речь, обратился к нему:

— Алчел хочет увидеть, что ему подалили на Лождество, а?

Эмма терпеть не могла, когда взрослые сюсюкают с детьми, но сдержалась и ничего не сказала.

— Мадам Чой, он ел в шесть часов? — спросила она.

— Да, тайтай, — ответила ама, которая была также и кормилицей.

— Вот и лоздественский подалоцек для насего ребеноцка, — сказал Скотт и вложил в крошечную ручку Арчера серебряную погремушку. Ребенок взмахнул ею и засмеялся.

— Бог ты мой, какой находчивый! — улыбнулся Скотт. — Вырастет — станет грозой всех женщин.

«Как его отец», — подумала Эмма, однако и на сей раз ничего не сказала.

Какие бы чувства она ни испытывала к мужу, Эмма должна была признать, что он оказался любящим отцом, за что она могла быть ему только благодарна. С рождения Арчера в отношениях с ней Скотт был сама забота, и хотя Эмма гнала прочь всякую мысль о том, что ее чувства могли быть куплены, она не могла плохо относиться к человеку, который делает ей такие роскошные подарки. Более того, после рождения ребенка Скотт возвратился к ней в постель, и после многих недель вынужденного воздержания секс смягчил их отношения, которые в недавнем прошлом были весьма прохладными. Эмма должна была признать, что Скотт стал страстным и нежным любовником. Она понемногу даже начала задаваться вопросом, а уж не влюбился ли Скотт в нее по-настоящему, пусть хоть немножко. Но так ли это, нет ли, главное заключалось в том, что у ребенка был теперь любящий отец. И до тех пор, пока Скотт выполняет взятые на себя обязательства, Эмма будет выполнять свои, оставаясь пусть не любящей, но хорошей женой.

Она намеревалась предложить всем поужинать, но в это время наверху раздался крик, эхом отдавшийся даже в холле. Почти сразу же на галерее появилась одна из работавших в доме китаянок, которая принялась быстро лопотать что-то Кан До по-китайски.

— Наверху злой дух! — сказал Кан До Скотту. — Женщина сказала, что поправляла вашу постель и увидела злой дух.

— Она, наверное, пьяна.

— Нет, босс, она хорошая.

Скотт пошел вверх по лестнице, за ним начала подниматься и Эмма, которой хотелось узнать, что же такое увидела их служанка. Стоявшая у дверей китаянка громко всхлипывала и лишь указывала пальцем в сторону постели. Скотт в сопровождении Эммы и Кан До поспешно вошел в спальню.

— Чи линг! — воскликнул Кан До, указывая на прикроватный ночной столик, сделанный в виде фарфоровой собаки, который развалился на множество кусков. — Злой дух пришел, чтобы разрушить чи линг. Это есть очень плохо!

— Скотт, что случилось? — спросила Эмма.

— Китайцы верят, что эти собачки, собачки Фу, как их еще называют, охраняют дом от злых духов, — объяснил он.

— Оченна сильный злой дух, — пробормотал Кан До. — Очинна плохо, босс. Злой дух улегся на ваш постель.