Золото Иссык–Куля

Повозкой управлял мужик крепкого телосложения с окладистой бородой и густой шевелюрой. Одет он был в холщовую косоворотку с расшитыми цветными нитками воротником и рукавами, на голове красовалась широкая соломенная шляпа, защищавшая хозяина от жгучих лучей солнца. Рядом с ним на телеге сидел средних лет мужчина, по облику и одежде которого сразу можно было узнать обитателя одного из православных монастырей. Он с интересом слушал словоохотливого хозяина повозки.

– Вам, отец Иреней, совсем недалече осталось, – мужик вытянул вперед руку, – видите вон там, вдали, у озера домики – это село Курменты. А чуть ближе на мысу небольшая рощица и над деревцами маковки храмов – это и есть Светлый мыс. На нем стоит Свято–Троицкий монастырь, куда вы направляетесь. Деревца–то совсем молоденькие, не так давно насажены. Когда поближе подъедем, увидите – они крест наш православный рисуют. Валаамские монахи, которые к нам сюда в Киргизию пришли на помощь миссионерам веру укреплять и распространять ее среди киргизцев, так придумали саженцы посадить. Место на мысу святое, говорят, и в древности там християнский монастырь стоял, да под воду ушел. Поглотило его озеро. В спокойную погоду наши рыбаки стены под водою видят. Наверное, большой город когда–то рядом был. Часто сетями кирпичи люди достают. Киргизцы вон свои могилки этими кирпичами обкладывают, наподобие домиков, гумбезами называют. Кирпичи крепкие, даром что неведомо сколько веков в воде пролежали, лучше новых будут.

– А как жизнь здесь, Петр? – полюбопытстствовал отец Иреней, с видимым наслаждением оглядывая окрестности. Несмотря на палящее солнце, ветер с озера приносил прохладу и аромат цветущих лугов, покрывавших берега. Озеро в этих местах врезалось в берег длинными рукавами заливов, живописно змеящихся меж холмистых узких мысков. Поверхность воды сплошь была покрыта черными пятнами больших стай разнообразной водоплавающей птицы. Над ними с криками сновали белоснежные чайки.

– Грех жаловаться, отец Иреней, – отозвался Петр, – пшеница родится богатая, яблони, груши урожай дают, ягоды много всякой. В полях да в горах живности столько, что хоть палкой бей. И уток, и бекасов, в лугах зайцы, лисы. В камышах тигры да кабаны. В горах олени, медведи встречаются. В Иссык–Куле рыбы много. А про пчел и говорить нечего – столько цветов, медок получается ароматный, целебный. Поешь его, ни одна хворь не берет.

– Откуда–то родом будете? – опять задал вопрос отец Иреней.

– Из Курска родители. Только уже пять десятков лет прошло, как сюда на землю киргизскую они перебрались, я–то тут родился, – проговорил Петр и добавил: – Ни одного разу отец не пожалел, что так далеко забрался от России. Там–то все больше голодали, все земля плохо родила, а тут–то рай земной. Вот только киргизцы больно пошаливают.

– Не ладите с инородцами? – снова поинтересовался монах.

– Скотину пасут на наших полях, – вскричал мужик. Видно было, что этот вопрос не раз обсуждался поселенцами. – Сколько с ними договаривались, чтобы не гоняли их пастухи овец да лошадей на нивы, только отвернешься, а они уже на посевах! Ты им про Фому, а они про Ерему. Мол, мы их земли заняли! Так ведь до нас тут пустыня была! Окромя проса ничего киргизцы не сеяли.

– Инородцы тоже подданные Государя нашего императора, – вступился за киргизов отец Иреней, – они ведь скотоводы. Им животину свою пасти надо. Мы, русские, не должны притеснять их. Властям губернским и уездным такие споры решать должно.

Петр только махнул с досадой рукой.

– Да, места тут знатные, – попытался сменить тему разговора монах, – и красиво как!

– Не до красоты сейчас, отец Иреней, сам ведаешь, какие времена настали. Все мужики на войне воюют, в селах одни бабы с малыми ребятами, да мы, старики, а работы хоть отбавляй! Вот правильно Государь Император указ издал инородцев на работы в армию призвать. Пусть на деле покажут, как они Государя своего почитают да Отечество наше любят!

Телега тем временем приближалась к селу Курменты. Справа и слева дороги возвышались невысокие, до десяти метров, курганы, выстроившиеся в несколько цепочек, идущих от предгорий к далекому берегу Иссык–Куля. Отец Иреней заметил их больше двух десятков и, сбившись, бросил считать.

– Никак люди эти холмики настроили? – обратился он к Петру.

– Это могилы древние, царей тамошних. Даже киргизцы не знают, чьи они. Ну вот, отец Иреней, здесь вам идти.

Петр остановил быков и слез с повозки. Монах, забрав свой небольшой скарб, уместившийся в небольшом холщовом мешке, тоже спрыгнул с телеги и попрощался со старым казаком. Вниз от тракта к озеру вела укатанная дорога. Вдоль нее и справа и слева тянулись длинные узкие заливы озера. Сам монастырь стоял на нешироком полуостровке, языком вдающемся в голубые воды Иссык–Куля. Дорога, обсаженная молодыми деревьями, вела прямо к монастырю и там пересекалась с двумя другими, так, что отсюда, с тракта казалось, что на земле раскинулся гигантский православный крест, на концах которого стояли два храма, колоколенка и часовня. Подсобные помещения разместились вдоль улиц.