Золото. Книга 1

Девушка, живущая сама по себе, магнит для тех, кто жаждет поразвлечься. Много моих подруг стали жёнами сколотов, другие просто переходили из рук в руки, таким манером зарабатывая на жизнь и некоторые даже неплохо зарабатывали, куда больше, чем я своей помощью лекарям, жрецам Солнца. Меня, как девушку, в эти жрецы принять не могут, я могу быть только помощницей, повитухой, перевязывать раны, лечить бедняков, у которых нет золота, чтобы платить настоящим жрецам. Но я столько лет при них, что научилась делать всё, что делают они, только без красивых величественных обрядов и песнопений, которыми жрецы сопровождают действо. У меня просто лечение. Но входить в транс умею и я, не прибегая к танцам и пению, которые соединяют жреца и Бога Солнце. Он, Бог Солнце, со мной говорит непосредственно и не словами, я чувствую Его, Он будто входит в меня управляет мыслями. Может быть потому, что я женщина. Природа женщины ближе к земле, а Солнце любит землю…

Но об этих моих способностях не должен догадаться никто и никогда. Поэтому я при Солнечном дворе, или дворах, переезжая из города в город, я перехожу с одного Солнечного двора на другой. Так я могу и на хлеб заработать и применить способности, которыми меня наградил Бог, не вызывая подозрений.

Таких как я, помощниц жрецов Солнца, здесь, в Ганеше, было много, кто-то пришёл с нами из Ледовита ещё, где к ним, присоединилась и я, кто-то пришёл к нам уже здесь, в Ганеше. Красавица Верба, одна из таких же, как я помощниц, была моей подругой, но она не гнушалась и обширными связями с мужчинами. Из-за этого она беременела, и приходилось прибегать к ядам, которые изгоняли плод. И яды эти, как и все другие яды, мы брали на дворе Лунном. Так заведено издревле: Солнечные дворы ведают Жизнью, Лунные – Смертью.

Я сердилась на неё за это, всякий раз, во-первых: потому что за это меня могли жестоко наказать, если бы узнали, а во-вторых и, наверное, в главных: распутство мне было противно. Противно было и Вербе, но она никак не могла остановиться на этом пути, вступив на него.

Поднявшись на берег, я оглянулась по сторонам, никто не обратил внимания на меня. Давно уже те, кто хотел на меня поглазеть, поглазели, я живу в этом городе уже почти полный год. А других, вроде Волка, я не увидела и поэтому спокойно пошла к дому.

Скоро полдень, в это время каждый день, даже в пасмурный, как сегодня, совершаются обряды посвящённые Богу Солнце. К нему положено переодеться. А после отправляться к больным. Сейчас погода стояла тёплая и сухая, лето в этом году долго не сдавало своих позиций, поэтому болели мало, даже дети, так что работы немного.

Но я ошиблась, что никто не смотрит на меня, какой-то щуплый юноша, не старше меня, с ярко-рыжими волосами, окликнул меня. Я обернулась, он подбежал ко мне. Ещё не хватало, всех чертей на меня повесят, если увидят… Репутацию свою я берегу не ради себя, мне, в общем-то, давно безразлично, что думают обо мне люди, но ради того, чтобы вездесущий Волк не увидел и не активизировал своих попыток завладеть мной, во что бы то ни стало. За те три года, что он таскается за мной со своими притязаниями, я даже привыкла к нему в известном смысле, как люди привыкают жить с цепью на шее, но я не хотела, чтобы эта цепь ещё туже обвила моё горло… Поэтому я была недовольна, что за мной бежит какой-то незнакомый юноша.

– Подожди! Подожди, Онега! – и имя моё узнал откуда-то! Хотя какая там тайна…

Он ростом едва с меня. У него высокий голос, что ж, неудивительно, у него, похоже, и борода-то не растёт. Может он из жрецов, они ходят без бороды… Да нет, какой он, к дьяволу, жрец, скоморох скорее…

– Тебе чего? – спросила я, остановившись.

– Ты… – он запыхался.

– Отдышись, чума, ишь, задохся, – усмехнулась я. Он приятный. Тонкая кожа на лице, вон покраснел как.

– Я – Лай-Дон, я… можно… я пройду с тобой до… куда ты идёшь? До дома…

– Зачем, Лай-Дон?

– Посмотрю на тебя… – его светлые глаза мерцают. Влюбился, ну, надо же…

Только этого и не хватало мне. Но он не опасный человек, похоже. Поэтому я улыбнулась:

– Ну, идём. Только я не домой иду, я…

– А я знаю, Онега, – улыбнулся он, ободрённый, что я не гоню его.

– Откуда знаешь? Следишь что ли за мной?

Я смотрел на эту чудесную девушку и не мог поверить, что она говорит со мной, что позволила идти рядом с ней. Я смотрю на неё издали уже десять дней, с тех пор как мы приехали в Ганеш с Яваном.

Каждый год братья царя и царевич проезжают по городам, чтобы знать, чем живут люди и предупреждать возможное в недрах народа недовольство. Мы останемся в Ганеше, думаю, до ледостава, чтобы потом по утвердившийся дороге поехать дальше.

Я не очень-то рассчитываю на то, что Онега сразу позволит мне поцеловать себя, тем более, станет моей любовницей, но держаться вдали от неё я был уже не в силах. Ухлёстывать за теремными девушками и разнообразными женщинами более или менее молодого возраста – моё любимое занятие лет с шестнадцати. Сейчас мне девятнадцать, я уже поднаторел. Яван не ухлёстывает – ему достаточно свиснуть и любая будет его.