Золото Колхиды (СИ)

Шансов у души Сапфо оказаться в полях блаженных земли Кемет не было. И сердце у нее уже сгорело, а не спрятано где-нибудь в саркофаге, и сорок два египетских бога ей не назвать (я и сам-то назову не больше пяти-шести), да и грехов на ней много. Так что, куда надежнее тени отправляться в Аид, и сидеть там. Авось, что-то потом поменяется. Плохо, конечно, что Сапфо потеряет память, только к чему она ей, если женщину станут окружать души из прошлого, с которыми она все равно не знакома?

— Ладно, мне пора, — сказал Гермес, поднимаясь с места и протягивая руку в сторону не успевших отдохнуть сандалий. Те лишь обреченно махнули крылышками-ушками и устало потянулись к хозяину.

— Подожди-ка братец, постой на месте, — остановила Гермеса богиня охоты и тот послушно остановился.

Артемида, не чинясь, подошла к младшему брату, хмыкнула и залезла ему за пазуху. Тот захихикал — щекотно же.

— Так ведь и знала, что что-нибудь да сопрешь, — хмыкнула богиня, вытаскивая из-под хитона один из кусков хрусталя.

Здоровенный кристалл-то! Как он умудрился его спереть из завязанного мешка, да еще и под хитон спрятать? Ну Гермес, зараза такая!

— Так сестрица, как же мимо пройти? — со смехом отозвался Гермес. — А ты, хотя бы могла сделать вид, что не заметила.

— Ага, я и не заметила, как ты крал. Просто у тебя из-под хитона тряпки торчат, — проворчала Артемида, вытаскивая еще и какую-то юбку. Бросив ее на землю, вздохнула. — И зачем это тебе? Собирался какой-нибудь пейзанке подарить или сам станешь носить? Или твои жрецы разленились, жертвы перестали приносить?

— Так вор я, или не вор? — вытаращил глаза бог торговли. — А если я вор, то мне приличествует не получать, а красть. Да краду-то я не из корысти, а из-за развлечения.

Из спортивного интереса крадет. Или Гермес вообще клептоман.

— У чужих, это я понимаю, у них можно. А у своих родичей красть прилично?

— Так это разве ваше? — еще пуще вытаращился Гермес. — В прошлый раз я здесь ничего этакого не видел. Подумал, что вы сами добро откуда-то сперли. А украсть краденое, даже у своих — это не грех, а так, развлечение.

Да уж, не грех. Можно опять-таки вспомнить коров, которых младенец Гермес украл у сводного брата. И чего, мол, Аполлон обиделся из-за таких пустяков?

И, вообще, у Гермеса с моей любимой есть кое-что общее. Оба без зазрения совести стащат чужое, но при этом обязательно попадутся.

— Иди уж, воришка, лети себе, — усмехнулась старшая сестра, разворачивая братца спиной к себе. Ловко ухватив одну из сандалий, летевших к хозяину, стукнула ею Гермеса пониже спины.

— Больно же! — совсем не по божественному завопил бог торговли. Потерев ушибленное место, сунул ноги в сандалии, показал нам язык и исчез.

— И как на такого сердиться? — усмехнулась Артемида.

Вот здесь я согласен. На Гермеса-воришку сердиться, все равно, что сердиться на кота, стащившего из-под твоего носа вкусную рыбку. Посмотришь такому в глаза и поверишь, что рыбка сама ему в зубы запрыгнула. Еще и виноватым себя почувствуешь.

[1] Вадим Шефнер

Глава 9 Слепая богиня

Геракл ушел со своей козой и снова пропал. Его не было весь день, не явился и вечером. Возможно, мелкая и рогатая скотинка не спешила превращаться в женщину, и наш герой ходит вокруг селений, в ожидании чуда. Не явишься же с козой к родителям, не скажешь — мол, доченьку заберите. Или возможен и такой вариант. Коза по дороге превратилась в женщину, начала переживать о случившемся, а Геракл ее утешает?

Еще любопытно. Предположим, женщина забеременела, превратилась в козу, то кого бы она родила? Козлят или человечков?

Мысли какие-то глупые в голову лезут. Женщины, забеременевшие от Зевса в любом обличье, рожали человеческих младенцев, пусть они иной раз и вылуплялись из яиц, как Диоскуры и их сестрица.

Стемнело нынче раньше обычного, а вечером со стороны Эвксинского понта задул сильный ветер, волны в проливе принялись скакать наверх. Высоту волны не замерял, но не меньше метра. Судя по моим личным наблюдениям и опыту, полученному в плавании, ночью должен разыграться приличный шторм — баллов этак в семь, а то и в восемь. Боспор Киммерийский — весьма беспокойное место. Если не ошибаюсь, большинство штормов происходит в августе. А у нас, по моему календарю, еще июль, значит, все еще впереди.