Золото крестоносцев

— В Константинополе были собраны все величайшие ценности западной цивилизации. Сначала бесценные сокровища из Египта, Греции и стран Ближнего Востока были перевезены в Рим, но, когда Константин сделал столицей Римской империи Константинополь, многие из этих сокровищ перевезли морем в этот город. Кони святого Марка были изготовлены в Греции в пятом веке до нашей эры и, вероятно, украшали знаменитый храм в Олимпии, а пятью веками позже их установили на триумфальной арке Нерона, и они стали частью скульптурной группы, изображающей императора, управляющего квадригой. При Веспасиане арку снесли, но изображение квадриги осталось на монетах, выпущенных Нероном. Спустя четыре столетия скульптура оказалась в Константинополе и, возможно, была установлена на ипподроме за обелиском Тутмоса III. До 1204 года Константинополь никто не грабил, но из сокровищ, похищенных крестоносцами, нам известны немногие. Часть золотых и серебряных изделий была переплавлена в слитки или пошла на монеты. Другие сокровища, такие как кони святого Марка, перевезли морем в Венецию или на родину крестоносцев — во Францию, Англию, Испанию, Нидерланды, где они, возможно, и поныне тайно хранятся в наиболее значительных соборах и монастырях. А вот атрибуты языческих культов были осквернены и брошены в море. Когда мы с Питером Хоу впервые заинтересовались этой проблемой, то пришли к мысли, что одно из самых больших сокровищ Древнего мира покоится на морском дне, здесь, в бухте Золотой Рог.

Хибермейер, глядя задумчиво на экран, на котором все еще красовались кони святого Марка, положил руку на плечо Джека и произнес:

— Ты ничего не сказал о том, какие сокровища перевезли в Константинополь из Рима. В прошлом году, после наших поисков в Черном море, меня пригласили в Рим перевести египетский иератический текст, найденный на месте возведенного Веспасианом храма Мира. Текст оказался нанесенным на одну из бронзовых тарелок, прикрепленных к колоннам храма. Он не отличался от текстов других тарелок, на латинском, греческом и арамейском языках. Все тексты прославляли победу Веспасиана в Иудейской войне.

— Бог мой! — сделав паузу, взволнованно продолжал Хибермейер; в его речи стал слышаться немецкий акцент. — Добычей в этой войне стали сокровища Иерусалимского храма. Веспасиан поместил их в храм Мира, не выставляя особенно напоказ, а потом эти сокровища стали легендой. — Хибермейер перешел на шепот: — Не могли ли их тайно перевезти в Константинополь до падения Рима?

— Такая мысль приходила мне в голову, — тихо ответил Джек.

Хибермейер снял маленькие круглые очки и потер лоб.

— Среди этих сокровищ золотой стол и менора — святыня Иерусалимского храма. Ты представляешь, в какое положение мы можем попасть?

Джек кивнул.

— Это не только сказочные сокровища, — возбужденно продолжал Хибермейер. — К примеру, менора — символ современного Израиля. Даже намек на то, что мы ищем похищенные ценности Иерусалимского храма, вызовет взрыв в обществе.

— Сведения о наших занятиях не просочатся за эти стены, — ответил Джек.

В это время послышался громкий возглас, характерный для жителей Бруклина, выражающих таким образом свой восторг. Хибермейер и Джек быстро подошли к Костасу и, встав за его спиной, уставились на экран. Ликование Костаса оказалось оправданным. На экране виднелся кусок железной цепи в виде петли, впрессованной в грунт; левый конец цепи был обрублен, правый уходил за экран. Из петли выступала доска с металлическими заклепками, когда-то входившая, по всей вероятности, в пояс обшивки судна.

— Фантастика! — Обрадованный Джек похлопал Костаса по плечу. — Цепь обнаружена, и, значит, поиски идут в нужном месте. Впереди новые и, надо думать, более фантастические находки.

— Вот и предмет наших поисков! — громогласно возгласил Костас. — Сейчас увидите его крупным планом.

Крупный план позволил увидеть, что в петле железной цепи зажато что-то еще — похожее на обнаженные ветки дерева. Джек вгляделся. Это был скелет — скелет человека, раскинутые руки которого под невероятным углом зажало петлей, рядом — покореженный череп, а невдалеке от него — набитый землей, помятый старинный железный шлем с поврежденным наглазником.

— А вот и безымянная жертва тех далеких времен, — сказал Костас и взглянул на часы. — Наше время вышло, заканчиваем.