Золото Ларвезы

– Глодия Орвехт! – повторила она, уставясь ему в заплывшие гляделки. – О достопочтенном Орвехте, главном доверенном соратнике Верховного Мага, в первый раз что ли слышите? Я его племянница, мои связи – это тебе не кобель под углом нассал! Чем зенки пялить, начальству докладывай.

На потной физиономии дежурного появилось сосредоточенное выражение: докладывает.

– Пошли, – буркнул он, закончив общаться с невидимым собеседником. – Обе шагайте вперед. Ну и несет от вас…

– Сам вонючка!

– Помалкивай да шагай! Сюда, налево.

– Я тебя запомню!

– Чего?.. Запоминай, если память не отшибет. Которая красивая, помалкивает, бери пример с подружки.

– Сам-то красавец – и рожей вышел, и пивным брюхом! Рожу-то как из говна слепили, если какая девка с тобой поцелуется, сразу блевать побежит…

– Да я тебя!..

Глодия напряглась и подалась вперед, но этот боров не посмел ее ударить, только выругался. Она тоже в долгу не осталась. Костеря друг друга, по дорожке меж двух розариев дошли до бокового крылечка – и тут из-за обвитой вьюном шпалеры выступил важный с виду маг в фиолетовой мантии.

– Это еще что за речи? – произнес он изумленно. – Сиврет, это что-то неслыханное!

– Ну так она… – попытался оправдаться Сиврет, сразу растерявший все свое красноречие.

– Добрый вечер, почтенный! – перехватила инициативу гостья. – Я Глодия Орвехт, и прошу немедля послать мыслевесть достопочтенному Суно Орвехту. Передайте, что его племянница вернулась из Исшоды и готова обо всем ему доложить. А эта девица со мной, звать ее Мейлат, а по-настоящему – Мейленанк Паченту, она была невольницей у вурванов в городе Эгедре, со мной оттуда сбежала. Сюда мы добирались вместе с государственным преступником, которого по всей Крибе ловят, но я не с ним, и я к Светлейшей Ложе лояльна, уже считаю себя амулетчицей на службе. Главное, дядюшке Суно про меня поскорей доложите!

– Глодия, это хорошо, что вы лояльны, – невозмутимо ответил маг, когда она умолкла. – Настоятельно рекомендую вам воздержаться от сквернословия, которое не красит юную даму и не пристало амулетчице Ложи.

– Да этот первый на меня гавкнул, я только отлаивалась! Дядюшке-то моему сообщите, что я здесь?

– Я послал мыслевесть дежурному в Аленде. Идемте, барышни. Сиврет, свободен.

Она украдкой ухмыльнулась: в последних словах мага ей почудилась угроза, адресованная грубияну-амулетчику – мол, еще с тобой потолкуем. Ее до сих пор распирало от злости.

Провожатый, которого звали господин Чабрелдон, позвал прислугу, распорядился насчет купальни и чистой одежды, и тут пришел ответ из столицы: достопочтенный Орвехт ожидает разговора с Глодией.

– «Ментальным почтальоном» умеете пользоваться?

– Умею, меня мой бывший засра… кое-кто научил, да у меня амулет не настроенный, я уж пыталась сама до дядюшки дозваться…

– Вот вам настроенный артефакт. Прежде всего установите контроль – знаете, как это делается? Достопочтенный Орвехт ждет. А вы, Мейленанк, ступайте пока в купальню.

Мейлат послушно вышла вслед за темнокожей служанкой. Глодия и Чабрелдон остались в небольшом зале с обитой малиновым бархатом мебелью, мраморными статуями богов в нишах и замысловатыми бронзовыми часами на столике под стеклянным колпаком.

«Дядюшка Суно?»

«Рад, что ты нашлась, Глодия».

– А уж я-то как рада! Передавайте от меня поклоны и поздравления с минувшим днем рождения достопочтеннейшему дядюшке Шеро, доброго ему здравия на долгие годы!

«Глодия, при мысленной связи нежелательно говорить вслух, из-за этого твои мыслевести становятся невнятными».

«Ох, я и забыла…»

На самом-то деле про господина Шеро она сказала вслух нарочно, чтобы ее услышал и Чабрелдон, и остальные, кто в дверь заглядывает.

«Глодия, сейчас я буду задавать вопросы, а ты – отвечать на них. «Ментальный почтальон» не позволяет читать мысли или показывать мысленные картинки, поэтому думай словами, как будто ты мне об этом рассказываешь, только молча. Амулетчикам, которые не привыкли думать словами, приходится этому учиться. Надеюсь, у тебя с этим затруднений не будет».

И дальше он форменный допрос учинил, разговор затянулся надолго. Зато ей придвинули стул, застелив тряпкой, чтоб не изгваздала бархатное сиденье своими обносками.