Золото Ларвезы

Они поднялись в бальный зал на втором этаже, тоже подготовленный к ремонту: голые стены с фрагментами обережных узоров, прежде спрятанных под обоями, развороченный паркет, гулкое эхо. Всей обстановки – дощатые козлы да несколько замызганных стульев из дорогого гарнитура, оставшихся от прежних владельцев.

Он дохромал до стула. Боль в колене то слабела, то усиливалась, через некоторое время пройдет, процесс регенерации уже начался.

– Будешь кофе? У меня в термосе есть.

Кем переминался с ноги на ногу, как будто не смея сесть без разрешения в его присутствии.

Хантре извлек из магической кладовки термос, свинтил две одинаковых чашки. Иномирская посуда, в Сонхи таких не делают, даже в Бартоге, но для него в термосе не было ничего непривычного: как будто их полно в том мире, где он жил раньше. У него такой был. Или не совсем такой, но похожий. И даже не один.

Сразу возникло ощущение, что ему здесь и без термосов хорошо, тем более что Эдмар натащил их сюда в достаточном количестве – еще до того, как маги Ложи лишили его возможности открывать Врата Перехода.

Он дома. Его дом здесь, а не там.

– Что с тобой? – насторожился Кем.

– А в чем дело?

– Показалось, что ты под чарами. Характерное такое выражение в глазах… Как будто мелькнуло, всего на пару секунд.

– Если бы что-то было, я бы почувствовал. Навести на меня чары сейчас точно никто не пытался. Может, сядешь и возьмешь чашку?

Амулетчик подчинился и начал скомкано благодарить.

– Объясни, почему ты с некоторых пор ведешь себя со мной, как по голове ушибленный? – перебил Хантре. – С Эдмаром и то держишься проще, хотя он князь Ляраны и твой наниматель.

Взгляд у Кема стал особенным – доверчивым и сияющим.

– Ты ведь ангел Света, и благодаря тебе я соприкоснулся со Светом, – произнес он почти шепотом.

– Ага, приехали… Откуда такая информация?

– Я видел священный отпечаток, который остался в Хиале на плато Тугоррат, когда ты поразил своим ангельским мечом князя Тугорру. Отпечаток твоих крыльев… Они говорили, когда Тугорра на вас напал, ты на миг принял свой истинный облик.

– Кто – они?

– Тейзург и Серебряный Лис.

– Два трепла. И ты уверен, что тебя не разыграли?

– Я соприкоснулся со Светом – в этом я уверен! И отпечаток там есть, они говорили, он теперь долго не исчезнет, хотя демоны Лиса завалили его камнями.

– Это ничего, что я не знаю никакого Тугорру и вообще не помню такого инцидента?

– Это было, когда вы летели с Бруканнером после Накопителя. Эдмар рассказывал, вы оба тогда были не в себе, и он тоже этого не помнит. Серебряный Лис обнаружил, что там появилось странное место, и позвал его посмотреть, меня взяли с собой. Теперь я знаю, кто ты на самом деле!

Кемурт глядел на него, как на величайшее диво.

– У меня не было с собой никакого меча. Только ножи, которые так и не пригодились.

– Эдмар сказал, этот меч – твой атрибут, когда ты в истинном облике.

– Дай подумать, ладно?

Допив кофе, Хантре поставил на пол чашку, откинулся на скрипнувшем стуле. Он собирался не думать, а добраться до нужной информации своим способом: если с Тейзургом получилось, должно и с самим собой получиться.

Сплошной туман – заблокированный период его жизни – и бесконечное свободное падение сквозь этот туман, сквозь беспредельную зыбь Хаоса, сквозь узнаваемую пестроту древнего мира Сонхи…

Кажется, вот оно. Никаких картинок, одни лишь отголоски впечатлений о том, что с ним тогда происходило. Он был вместе с сущностями, с которыми, возможно, находился в родстве, но потом оттуда ушел. Никто его не выгонял, сам ушел. И словами обычного языка об этом не расскажешь, потому что слова, вроде бы подходящие по смыслу, все равно искажают суть. Например, можно сказать, что он ушел из-за несогласия с остальными – но несогласия не было, просто он принял решение существовать рядом с теми, кто не принадлежит к их числу, существовать с ними наравне и по мере своих возможностей менять их существование в лучшую сторону. Или еще пример, напоследок ему как будто сказали: «Иди куда хочешь» – но в этом не было того эмоционального подтекста, который люди нередко вкладывают в эту фразу, это означало только то, что за ним признают право находиться там, где он сам пожелает. Возникла почти картинка: множество мерцающих информационных сгустков, то ли планеты, то ли цветы, и он поддался притяжению того из них, который понравился больше других – это и был мир Сонхи…

Хантре через силу разлепил веки. Залитый летним солнцем зал с ободранными стенами, клочья обоев по углам, кружение сияющих пылинок, заляпанные окна, за которыми зеленеют кроны деревьев – случайная конфигурация здешней материи, которая могла бы принять и любые другие формы… Но это быстро прошло: мир дорожил своей определенностью и берег ее от таких посягательств, пусть даже мысленных.

– Долго я там гулял?

– Полчаса, наверное.