Золото Ларвезы

– У людей только одна обязанность – быть вкусными. Мы прежде всего люди, и от нас нельзя требовать, чтобы мы были умными, или смелыми, или сведущими в магии и других премудростях, – говоривший чуть скривил губы и покачал головой, снисходительно, с оттенком осуждения и недоумения, словно показывая своим подопечным, как надо относиться к тем, кто предъявляет к людям такие нелепые требования. – Обо всем думать, что-то решать, справляться с трудностями – удел вурванов, а нам надлежит с благодарностью принимать их заботу, во всем их слушаться и прежде всего – быть вкусными. Неважно, кто ты и чего хочешь, главное – всегда оставайся вкусным, и тогда будешь пользоваться в Эгедре заслуженным уважением!

Его звали Арулам, в караване он был старшим надсмотрщиком. Болезненное моложавое лицо, темные волосы собраны в пучок, богатая одежда, как у сурийского вельможи, шея плотно замотана узорчатым шаром с золотым шитьем. Слушатели сидели напротив. Четыре девицы, считая Глодию, шестеро парней. Слуги вурванов собирались купить больше невольников, но их спугнули маги Ложи, и пришлось им покинуть Докуям-Чар раньше намеченного срока. В пустыне они вскоре оторвались от погони, так как путешествовали отчасти в обычном пространстве, отчасти по тропам волшебного народца на границе людского мира и Хиалы. В нескольких шабах от Сакханды караван поджидали двое вурванов – они могли ходить по этим тропам и водить с собой спутников. Демонов там не встретишь, это еще не сама Хиала, а, скорее, что-то вроде изнанки в человеческих городах. Как объяснил Арулам, в Олосохаре немало таких путей, так что им не придется тратить на дорогу полтора месяца.

Глодия изнывала от жары, немытое тело чесалось, на перебинтованном запястье зудел укус. Хоть невольники и носили белые шарфы Нераспробованных, вурваны, сопровождавшие караван, уже отведали их крови, чтобы составить представление о товаре. Двоих забраковали, как невкусных, но не отпустили, и на стоянках заставляли прислуживать остальным. Вначале Глодия струхнула: а ну, как эти твари, хлебнув ее крови, поймут, что она амулетчица? Но потом вспомнила, Дирвен однажды сказал, что такая угроза есть только для магов и ведьм, амулетчика по крови не распознать.

Несмотря на скверное самочувствие, она была прилежной ученицей, задавала Аруламу вопросы об Эгедре и порой напоказ рассуждала о том, что по сравнению с ее прежней жизнью это будет не самая худшая доля. Она опять назвалась Климендой и наплела о себе, что вышла замуж за сурийца, а тот ее бросил, у него уже есть две жены, третью не прокормить, и она не знала, куда ей деваться, но тут встреченная на улице тетка, одетая как чучело огородное – амуши обзавидуются, приволокла ее к покупателям.

– Одежда на ней была обычная, как у всех, – заметил Арулам, сидевший напротив с чашкой, похожей в его тонких сухих пальцах на белую скорлупку.

– Чего?.. – Глодия едва чаем не поперхнулась. – А как же драный подол, сикось-накось откромсанный, и золотые цацки на платье, и черные патлы нечесаные?

– Ты о чем? На женщине, которая тебя привела, было коричневое платье, куфла с карманами и платок.

– Да ну, хочешь сказать, я на вашей жаре совсем сдурела?!

– Нафантазировала, – терпеливо возразил собеседник. – Люди склонны к пустым фантазиям, но от нас никто и не требует, чтобы мы видели вещи такими, как есть. Главное, что ты вкусная, все остальное по сравнению с этим пустяки.

Глодия хмыкнула, однако спорить не стала. Выходит, она единственная увидела эту несусветно выряженную тетёху в истинном облике, но амулеты почему-то не предупредили о том, что перед ней то ли ведьма, то ли олосохарская нечисть.

Дирвен отдавал ей то, чего самому не надо – артефакты, сила которых на исходе. В Ложе такие перезаряжают или списывают. Вот был бы номер, если бы «Длинная рука» перестала работать в разгар стычки в харчевне! Глодия аж поежилась, подумав о том, как те две овдейских поганки могли ее отделать. Воистину Кадах-Радетель надоумил ее сбежать. Амулеты надо экономить: неизвестно, надолго ли их хватит, а ей еще выбираться из этой крухутаковой задницы под названием «распрекрасный город Эгедра, в котором все люди счастливы».

Сейчас ей не терпелось поскорее там оказаться. Во время переходов по изнаночным тропам ее мутило, как и всех остальных: будто бредешь в тумане, почва под ногами то ли твердая, то ли зыбкая, в голову лезут всякие страсти про песчаные зыбучки… На привалах не лучше, днем жарища, по ночам холодина, вокруг сплошь барханы, то голые, то покрытые диковинной порослью, а песок местами изрыт норками, из которых того и гляди выползет змеюка или скорпион.