Золото Ларвезы

Они из Флиды, из местечка под названием Бачанда. В месяц Колесницы, на осеннее равноденствие, Ниларья с подружками устроили девичью вечернику. Парней там не было, и никакого разврата не было, но старших все равно возмутило то, что они веселились и танцевали, нарядившись в алендийские бальные платья, купленные у заезжего старьевщика: скромные девушки не должны так себя вести. Родня сочла себя опозоренной, и для участниц вечеринки это был смертный приговор – кого отравили, кого придушили. Татобур как раз в это время заглянул в Бачанду проведать свое семейство, ну и вызвался, раз такие дела, отправить Ниларью в серые пределы. Родственники порадовались, что он избавил их от этой печальной необходимости, а старый игрок всех одурачил: сказал им, что убил и прикопал внучку, а вместо этого велел ей переодеться мальчишкой и забрал с собой. Они уехали в Мадру и с тех пор скитались вдвоем.

– Флида же под протекторатом Ларвезы, и там законы просвещенного мира, за убийство их должны были засудить, – недоверчиво заметил Дирвен.

– Законы просвещенного мира для северян, а местные живут по своим обычаям, ваши чиновники в эти дела не лезут. Лишь бы не бунтовали да налоги платили. Большой вроде парень, а жизни не знаешь.

– Что мне надо, я знаю, – буркнул задетый амулетчик.

– Вот и хорошо, – миролюбиво согласился Татобур.

– Гадская жизнь в этой Флиде, – помолчав, высказался Дирвен.

А про себя подумал: если бы ему не помешали, он бы через пару лет стал полновластным правителем Сонхи, издал бы правильные законы и всех заставил бы по ним жить, тогда бы везде воцарилась справедливость, и все бы наконец вздохнули свободно… Жалко, не сумел объяснить это Орвехту во время последнего разговора, когда тот давай попрекать его всякой мелочевкой. Властелин Сонхи не должен размениваться на мелочевку, у него масштабных задач по горло. Если бы его не подвели и не предали, в Сонхи наступил бы Золотой век, и все были бы довольны.

Может, все-таки высказать им, чего он хотел и что они потеряли? У него есть самый мощный из всех известных артефактов для связи – «Крик альбатроса», как миленькие выслушают, не смогут ни перебить, ни закрыться… Но толку-то? Выслушают – и опять заладят свои дурацкие возражения, а он же не спорщик, он человек воли и действия. Опомниться не успеешь, вывернут все так, будто бы ты кругом неправ и по уши перед ними виноват. К чворкам схоластику, с магами Ложи ему не о чем разговаривать.

– Женщинам да девицам в наших краях живется несладко, – тоже после паузы отозвался Татобур. – Недаром говорят, что лучше родиться мальчиком в семье последних батраков, чем девочкой в богатом доме. В Мадре дышится вольнее, вот мы с Ниларьей и подались туда. А знаешь, почему во многих странах Суринани днем с фонарем не сыщешь волшебницу, кроме песчаной ведьмы, хотя мужчин-волшебников у нас не меньше, чем в других краях?

Дирвен об этом слышал, но о причинах не задумывался – его это не касалось.

– Они по какой-то причине не рождаются в Суринани?

– Рождаться-то рождаются, как везде, да их свои же… – старик чиркнул по горлу желтоватым ногтем. – Об этом ваши власти тоже знают, но не дают ходу таким делам из уважения к обычаям. К ответу притянут только того, кто пожадничает, потому и поговорка: родилась ведьма – готовь откупные. Ниларья не волшебница, но все равно для нее тут ничего хорошего. Я подумывал перебраться в Ларвезу, только сначала надо было деньжат поднакопить, играл по-крупному, повышал ставки, ну и сам видишь, до чего доигрался. Ниларья могла сбежать, да не захотела меня бросить. Я тебе всей душой благодарен за то, что ты отступился от недоброго умысла, и желаю тебе поскорей найти свое счастье.

Дирвен чуть не брякнул, что он теперь богаче любого придурка и купит себе этого счастья хоть отбавляй, даже соблазнять никого не придется – самые шикарные крали передерутся за то, чтоб ему угодить. Вовремя прикусил язык: никто не должен узнать о кладе, тем более старый плут Татобур, который тоже не прочь разбогатеть.

В Рофе он, отчитавшись перед Лормой о разведке, сказал, что должен сходить еще раз, в одиночку и с полным арсеналом, чтобы кое-что проверить перед марш-броском на Эгедру. Старая мумия поверила, будто он разрабатывает тактику нападения, а Дирвен вернулся к своему тайнику и соорудил ловушку из артефактов: кто полезет за его сокровищами, тот сам виноват.