Золото Ларвезы

Насчет рыжего решено: когда сменит облик, унести подальше и выкинуть – но вдруг об этом пронюхает Лорма? У нее здесь повсюду глаза и уши.

С Хантре она давно мечтает расправиться, потому что в своем прошлом рождении тот укокошил кого-то милого ее сердцу. Но это ее личная месть, Дирвен не собирался впутываться в эту гнилую историю. Ссориться с Зимним Псом – дураков поищите. И кроме того, хоть ему и не нравился рыжий, душа не лежала отдавать его на растерзание древней кровопийце. Это ведь он всех спас в «Золотом подсолнухе», когда туда заявился ужасатель с «ведьминой мясорубкой». Получается, Дирвен тоже ему жизнью обязан… Если бы Хантре занимался борьбой с ужасателями и больше никуда не лез, и присягнул бы весной законному королю Ларвезы, и не ошивался бы около Эдмара – ну вот честно, ничего бы против него не имел. Одно дело накостылять ему, чтоб надолго запомнил, а сдавать его Лорме – это будет распоследняя дрянь. Дирвен поступит так, как считает нужным, и никакая царица-мумия ему не указ.

Как быть с Наипервейшей Сволочью – вопрос посложнее. Хуже, чем на зачетах в школе амулетчиков, когда преподаватели специально измышляли всякие каверзные задачки.

Заставить Эдмара собирать монеты – это бы заманчиво, кто-то ведь должен все это раскиданное добро собрать. Можно приказать рабам в Рофе сшить побольше мешочков, а мастерам келтари наделать шкатулок, якобы для трофеев из Эгедры. Но даже если тары будет вдоволь, налицо неразрешимая дилемма: чтобы заставить Эдмара потрудиться, надо, чтоб у него хватило на это сил – однако если у него прибавится сил, он же пустит в ход магию… Как обеспечить и то, и другое сразу, и чтоб у него не было шансов устроить какую-нибудь сволочную пакость?

Некая неведомая сила то ли была на стороне Дирвена, то ли что-то имела против этой отмороженной парочки: по ним уже два раза шарахнуло мощным магическим импульсом. Дирвена защищали амулеты, а Тейзург и рыжий теряли сознание, так что даже допросить их толком никак не получалось. Откуда приходят удары, определить не удалось, но это наверняка связано с заворотом.

Не теряя времени даром, он обыскал пленников, все изъятое отнес в дальний угол пещеры. Ценных артефактов у них при себе не было, да им и не надо.

Эх, привести бы эту сволочь в чувство, а то он даже на пинки почти не реагирует… Только хорошо бы подстраховаться, чтобы сразу его отсюда вышвырнуть, если ситуация станет неуправляемой – куда-нибудь подальше, в жерло вулкана или на дно морское. Был бы подходящий амулет… Едва эта мысль мелькнула, Дирвен понял, что подходящий амулет у него есть: «Раковина дарителя» – она для того и предназначена, чтобы сплавить что-нибудь или даже кого-нибудь во владения Хозяина Океана. Раковина осталась в Рофе, но с «Пятокрылами» он мигом туда-сюда обернется.

Наконец-то выбрался! Идти с каждым шагом легче, пробиравший до костей мертвенный холод истаял, как мороженое на солнце. Колыхавшееся перед глазами пестрое марево сменилось обыкновенным южным пейзажем: трава по колено, цветущий кустарник, могучие раскидистые деревья, в отдалении блестит речка. Пахнет нагретой землей, полынью, незнакомыми цветами. В горле сушь, ноги заплетаются, но от недавнего наваждения следа не осталось.

Кое-как доковыляв до ближайшего дерева, Кемурт неловко уронил мешок в траву, развязал и позвал:

– Шнырь, вылезай! Мы оттуда ушли.

На кухне Дирвен разжился старым ведром, положил на дно пару глиняных кружек, похожих на бесхвостые ананасы – работа келтари, и кое-какой снеди, чтоб эти гады у него с голодухи раньше времени не померли. В придачу сунул туда медный кувшин, воды можно будет набрать по дороге. Потом поднялся к себе, достал из шкатулки витую перламутровую раковину, местами потемневшую, со сколами, величиной с мелкий заварочный чайник. Она хрупкая, лучше взять ее вместе со шкатулкой. Замотав в тряпку, убрал в заплечную котомку, подхватил лязгнувшее ведро и двинулся к выходу.

Перила парадной лестницы украшали деревянные мартышки, вперемежку с ними сидели сойгруны – они изображали скульптуры и не шевелились, но, увидев Дирвена с ведром, захихикали. Ступени были разноцветные от пятен засохшей крови и сока раздавленных ягод – фиолетовых, розовых, оранжевых.

– Эй, погоди-ка! – окликнула его Зунак, вынырнувшая из бокового проема. – Ты нам нужен!

Из ее травяной шевелюры выглядывало, скаля золоченые зубы, чучело карликового крокодильчика.

– Чего тебе? – Дирвен остановился.

– Сходи к царице. Ей с утра нездоровится, и никто из нас не понимает, в чем дело. Может быть, ты что-нибудь узнаешь?

Задерживаться не хотелось, но проще уступить, чем препираться.

– Как ей может нездоровиться? – буркнул Дирвен, повернув следом за придворной дамой-амуши в боковой коридорчик.

– Вот и мы в недоумении.

В комнате с задернутыми парчовыми шторами стоял крепкий запах крови и сурийских благовоний, с едва уловимой примесью могильного тлена. Лорма, возлежавшая на кровати среди вороха шелковых подушек и покрывал, выглядела прелестной юной девушкой – но девушкой то ли прихворнувшей, то ли измученной мигренью.