Золото Маккены

– Элли! Элли! – взвыл Хачита, подключаясь к захватившей всех игре. – Вон оно: «почтовое место»!

Через секунду все увидели отметку и, вопя и улюлюкая, словно чистокровные индейцы прерий, устремились к ней. У «ящика» всех затрясло. За тридцать три года ничего не изменилось. Даже несколько обструганных «телеграммных» палочек торчало из щелей в скале. Старинная «почта» работала. От облегчения все засмеялись. Все, кроме Хачиты. Гигант хмурился.

– Странно, – бормотал он. – Похоже, палочки выструганы совсем недавно…

Мгновенно среди смеющихся как будто сверкнула молния, и все замолчали.

– Что? – спросил Пелон. – Ты шутишь?..

– Не думаю, – подъехал к ним Глен Маккенна. – Кажется, он прав. – Старатель взобрался на пирамидальную скалу и наклонился. Потрогав одну палочку, он оставил ее на том же месте. Потом потер большой палец указательным. Липко.

– Они действительно вырезаны недавно, – сказал он. – Сок еще струится. Отведите лошадей. Может, нам удастся прочесть следы тех, кто здесь побывал…

Но рыжебородый старатель ошибался. Им не удалось ничего отыскать. Долго думать не пришлось: кроме отпечатков копыт лошади Глена Маккенны, к пирамиде не вели больше ничьи следы.

ЗДЕСЬ ПОПАХИВАЕТ ИНЫМИ МИРАМИ

– Что означают эти палочки, Хачита? – спросил Маккенна.

Говорить пришлось ему, потому что суеверный полукровка Пелон Лопес вместе с четвертькровкой Микки Тиббсом сейчас оглохли от воплей родной индейской крови. Старая Мальипай громко бормотала индейскую молитву, отводящую беду, и даже великанХачита, чувствуя себя крайне неуютно, сначала отказывался говорить.

– Здесь сказано: «Апачи были и вернутся», – наконец выдавил мимбреньо.

– И все?

– Нет, еще одно… одно слово: «Помни…»

– Значит: «Апачи были и вернутся – помни…», – повторил Маккенна задумчиво. – Словно две фразы стыкуются и одновременно не состыковываются. Кто мог сюда приходить, Хачита?

– Я знаю, кто сюда приходил…

– Кто?

– Нельзя называть его по имени. Ты должен понимать…

Маккенна прищурился. Возвышающийся над головами всех остальных гигантапач говорил о своем погибшем друге – Беше, имя которого по индейским законам нельзя было произносить вслух. Он считал, что рука мертвеца оставила здесь, в последней отметке перед Потайной Дверью, эти предупреждающие палочки. Послание с того света. Напоминание. Идейка была сомнительная, но Маккенна не собирался переубеждать мимбреньо.

– Правильно, – согласился он, – я все понимаю. Но давай – только предположим! – что это был не он, а ктонибудь другой. Разве не могли какиенибудь апачи, или один апач поместить сюда эти знаки? Они ведь знают, что мы гдето поблизости, а мы знаем, что они нас ищут. С их умением заметать следы они могли так подъехать к скале, что нам бы и в голову не пришло то, что здесь ктото был. Ты абсолютно уверен, что не можешь ничего разглядеть? С твоимто талантом и острым глазом?..

Хачита тяжело посмотрел на шотландца.

– Нет, мой белый друг, – сказал он, – ничего здесь нет. Я ведь сказал, кто оставил эти палочки.

– Ладно. Но откуда у тебя такая уверенность?

– Из последнего слова, патрон.

– «Помни»?

– Да. Это для меня.

И тут до Маккенны дошло: апач был уверен в том, что погибший друг напоминал ему, Хачите, о его миссии. Фантастика. Дикость. И все же…

– Верно, – сказал Маккенна гигантскому индейцу, – ты совершенно прав. Я понял. Но палочки не запрещают нам двигаться дальше. Так, Хачита?

Тот кивнул своей неимоверной головой.

– Похоже, что так. Но мне бы всетаки очень хотелось вспомнить, о чем просил меня мой друг. Видишь, ему известно, что я забыл. Поэтому он и обратился ко мне с напоминанием.

Все это время они стояли несколько поодаль, но сейчас подошли к остальным.

– Эй! – рявкнул Пелон. – Арриба! Поехали. Эти чертовы палки ни фига не значат. Какието бешеные койоты – новомексиканские апачи – бродят поблизости и шутки шутят. Па! Кто побоится подобной ерунды?

– Вот именно, – прорычал Микки Тиббс. – Черт с ними, с краснокожими ублюдками. Им меня не испугать.

– Да! Да! – закаркала старая Мальипай. – Давайте убираться отсюда! Мне здесь не нравится. Пахнет мертвыми… Хи! Я боюсь. Поспешим.

Маккенна вскочил на пони и кивнул Хачите.

– Готов? – спросил он индейца. – Все нормально?

– Да, – промямлил воиннедотыкомка. – Мой друг говорил, чтобы я тебе доверял. Поэтому надо ехать. Черт! Что же я такое забылто…

… Они уже много часов в пути. Говорили мало, почти не смеялись. Палочки их не пугали. Но ближе к вечеру настроение снова поднялось, Пелон принялся рассказывать байки из своего прошлого, а Мальипай прекратила молиться и затянула своим жутковатым надтреснутым сопрано – жестким, как ржавая железяка, – песню сбора кукурузы. В четыре часа дня Микки увидел впереди и слева высокую и удивительно ровную стену красного песчаника.

– Может, это она? – спросил он старателя, и тот, изучив ее структуру, положение по отношению к солнцу и вспомнив карту покойного Эна, ответил:

– Да, она.