Золото Маккены

— Элли! Элли! — взвыл Хачита, подключаясь к захватившей всех игре. — Вон оно: «почтовое место»!

Через секунду все увидели отметку и, вопя и улюлюкая, словно чистокровные индейцы прерий, устремились к ней. У «ящика» всех затрясло. За тридцать три года ничего не изменилось. Даже несколько обструганных «телеграммных» палочек торчало из щелей в скале. Старинная «почта» работала. От облегчения все засмеялись. Все, кроме Хачиты. Гигант хмурился.

— Странно, — бормотал он. — Похоже, палочки выструганы совсем недавно…

Мгновенно среди смеющихся как будто сверкнула молния, и все замолчали.

— Что? — спросил Пелон. — Ты шутишь?..

— Не думаю, — подъехал к ним Глен Маккенна. — Кажется, он прав. — Старатель взобрался на пирамидальную скалу и наклонился. Потрогав одну палочку, он оставил ее на том же месте. Потом потер большой палец указательным. Липко.

— Они действительно вырезаны недавно, — сказал он. — Сок еще струится. Отведите лошадей. Может, нам удастся прочесть следы тех, кто здесь побывал…

Но рыжебородый старатель ошибался. Им не удалось ничего отыскать. Долго думать не пришлось: кроме отпечатков копыт лошади Глена Маккенны, к пирамиде не вели больше ничьи следы.

ЗДЕСЬ ПОПАХИВАЕТ ИНЫМИ МИРАМИ

— Что означают эти палочки, Хачита? — спросил Маккенна.

Говорить пришлось ему, потому что суеверный полукровка Пелон Лопес вместе с четвертькровкой Микки Тиббсом сейчас оглохли от воплей родной индейской крови. Старая Маль-и-пай громко бормотала индейскую молитву, отводящую беду, и даже великан-Хачита, чувствуя себя крайне неуютно, сначала отказывался говорить.

— Здесь сказано: «Апачи были и вернутся», — наконец выдавил мимбреньо.

— И все?

— Нет, еще одно… одно слово: «Помни…»

— Значит: «Апачи были и вернутся — помни…», — повторил Маккенна задумчиво. — Словно две фразы стыкуются и одновременно не состыковываются. Кто мог сюда приходить, Хачита?

— Я знаю, кто сюда приходил…

— Кто?

— Нельзя называть его по имени. Ты должен понимать…

Маккенна прищурился. Возвышающийся над головами всех остальных гигант-апач говорил о своем погибшем друге — Беше, имя которого по индейским законам нельзя было произносить вслух. Он считал, что рука мертвеца оставила здесь, в последней отметке перед Потайной Дверью, эти предупреждающие палочки. Послание с того света. Напоминание. Идейка была сомнительная, но Маккенна не собирался переубеждать мимбреньо.

— Правильно, — согласился он, — я все понимаю. Но давай — только предположим! — что это был не он, а кто-нибудь другой. Разве не могли какие-нибудь апачи, или один апач поместить сюда эти знаки? Они ведь знают, что мы где-то поблизости, а мы знаем, что они нас ищут. С их умением заметать следы они могли так подъехать к скале, что нам бы и в голову не пришло то, что здесь кто-то был. Ты абсолютно уверен, что не можешь ничего разглядеть? С твоим-то талантом и острым глазом?..

Хачита тяжело посмотрел на шотландца.

— Нет, мой белый друг, — сказал он, — ничего здесь нет. Я ведь сказал, кто оставил эти палочки.

— Ладно. Но откуда у тебя такая уверенность?

— Из последнего слова, патрон.

— «Помни»?

— Да. Это для меня.

И тут до Маккенны дошло: апач был уверен в том, что погибший друг напоминал ему, Хачите, о его миссии. Фантастика. Дикость. И все же…

— Верно, — сказал Маккенна гигантскому индейцу, — ты совершенно прав. Я понял. Но палочки не запрещают нам двигаться дальше. Так, Хачита?

Тот кивнул своей неимоверной головой.

— Похоже, что так. Но мне бы все-таки очень хотелось вспомнить, о чем просил меня мой друг. Видишь, ему известно, что я забыл. Поэтому он и обратился ко мне с напоминанием.

Все это время они стояли несколько поодаль, но сейчас подошли к остальным.

— Эй! — рявкнул Пелон. — Арриба! Поехали. Эти чертовы палки ни фига не значат. Какие-то бешеные койоты — новомексиканские апачи — бродят поблизости и шутки шутят. Па! Кто побоится подобной ерунды?

— Вот именно, — прорычал Микки Тиббс. — Черт с ними, с краснокожими ублюдками. Им меня не испугать.

— Да! Да! — закаркала старая Маль-и-пай. — Давайте убираться отсюда! Мне здесь не нравится. Пахнет мертвыми… Хи! Я боюсь. Поспешим.

Маккенна вскочил на пони и кивнул Хачите.

— Готов? — спросил он индейца. — Все нормально?

— Да, — промямлил воин-недотыкомка. — Мой друг говорил, чтобы я тебе доверял. Поэтому надо ехать. Черт! Что же я такое забыл-то…

… Они уже много часов в пути. Говорили мало, почти не смеялись. Палочки их не пугали. Но ближе к вечеру настроение снова поднялось, Пелон принялся рассказывать байки из своего прошлого, а Маль-и-пай прекратила молиться и затянула своим жутковатым надтреснутым сопрано — жестким, как ржавая железяка, — песню сбора кукурузы. В четыре часа дня Микки увидел впереди и слева высокую и удивительно ровную стену красного песчаника.

— Может, это она? — спросил он старателя, и тот, изучив ее структуру, положение по отношению к солнцу и вспомнив карту покойного Эна, ответил:

— Да, она.