Золото Маккены

Маль-и-пай, словно мокрый сыч, сидела на тропе, где ее, — связанную по рукам и ногам, как объяснил Хачита «для ее же собственного блага», — оставил «придурочный» мимбреньо. Разъяренной старухе не было до собственной безопасности никакого дела, она рвалась помочь тем, кого он хотел прикончить. Развязанная, она тотчас хотела бежать, чтобы снести поганцу голову, и лишь весть о том, что великан мертв, ее немного успокоила. Но даже после этого ворчание не прекратилось.

— Ну, — сказала она спокойно, — если так, то ладно. Значит, девчонка раскроила Хачите череп, пока ты держал его, чтобы ей было удобнее? Хорошо, значит мы с ним квиты за мою девочку, за Салли. Но то, что он оставил меня жариться на солнышке, словно стреноженную лошадь, — этого я ему не прощу. И не стану молиться за его проклятую душу.

Белые решили не вмешиваться в апачские дела и не переубеждать старуху. Самым главным сейчас было убраться из Сно-та-эй. И если душа Хачиты должна была остаться без посредничества и заступничества Маль-и-пай, то ради Бога! Пусть индейская маман проклинает своего мертвеца, — им не было до этого дела.

В абсолютном молчании троица сошла на дно каньона и начала готовиться к отъезду. Тишина опустилась им на плечи, и воздух стал как-то неприятно липнуть к телам, вжиматься в легкие. Так как солнце еще не заглядывало в глубину Сно-та-эй, то оно не имело ни малейшего отношения к странной, мешавшей дыханию «атмосфере».

— Быстрее! — поторапливала Маль-и-пай. — Я чувствую, надвигается нечто ужасное!

Всех свободных лошадей связали в единую цепь: пони Пелона, Микки и Хачиты поставили за Маккенной и Фрэнчи, а Маль-и-пай одной рукой вела вьючную лошадь.

— Поторапливайтесь! — кричала старая скво, — оно приближается!

Маккенна подбежал к Фрэнчи, которая стояла рядом с возбужденно жестикулирующей Маль-и-пай.

— Все готово, — крикнул он женщинам. — Что будем делать с золотом?

— Что значит будем делать? — проклекотала индианка. — Что мы там с ним можем сделать?

— Да вот не знаю: брать его или нет?

— Их! Вот бы Пелону послушать!..

— И все же? — и он по-английски поведал Фрэнчи о своих колебаниях.

Худенькая девушка внимательно посмотрела на старателя и внезапно кивнула.

— Знаешь, — сказала она, — мне тоже как-то не по себе. Ни за что бы не подумала, что смогу сказать такое, но, Глен, думаю, что золото здесь на месте. Прошлой ночью мне показалось, что если кто-нибудь покусится на мою долю, я его собственными руками задавлю. А сегодня мне все равно. Плевала я на золото.

— Но это огромные деньги.

— Знаю, но ничего поделать не могу.

— И я. Мне оно тоже не нужно.

— Тогда что делать, а, Глен? Не можем же мы просто оставить его сложенным в одном месте? Это будет не правильно.

— Точно. Мне кажется, лучше всего раскидать его по руслу ручья, от водопадов до дальнего края луга, смешать с речным песком и гравием, оставить там, где его впервые обнаружили апачи. А если это похоже на бред, — тут я ничего поделать не могу. Знаешь, Фрэнчи, похоже я излечился от золотой лихорадки, я хочу выбраться отсюда и все!

— Если ты этого хочешь, Глен, давай так и сделаем.

Она сказала это так просто, что сердце старателя зашлось от радости. Они прошли вверх по ручью, горстями разбрасывая песок и самородки.

— А так, — добавила Фрэнчи, смеясь от счастья, — мы когда-нибудь приедем сюда и добудем его сами. Конечно, если достанет сил и мужества.

Маккенна расхохотался, признавшись, что думал о том же самом, и внезапно им стало очень хорошо и странно, что несмотря на разницу в возрасте, они превосходно понимают друг друга, и Маль-и-пай заметила, что они идут плечо к плечу, бесстыдно держась за руки.

Старуха встретила парочку, покачивая головой и давая понять, что испытывает к ним непреодолимое отвращение. Но сказала лишь, что время поджимает и что пора взбираться на клиф.

Вскочив на коня, Маккенна взглянул вверх по каньону на Индюшачьи Залежи и по-испански сказал, что жалеет о том, что не хватило времени замаскировать и это место. Но скво, посмотрев на странный, льющийся в ущелье медный свет, предложила шотландцу не беспокоиться.

— Положись на Бога, — пробормотала она. — Он обо всем позаботится.

Маккенна кивнул и взялся за поводья.

— Ничего не забыли? — спросил он, оглядываясь в последний раз.

— Нет, — быстро ответила Маль-и-пай. — Ты подыскал моему сыну приличную могилку, оставил косточки этого мерзавца Микки сушиться на солнышке, забил глиняный горшок никому не нужным речным песком и гравием, чтобы те, кто придут после нас, думали, будто сокровища больше нет. Таким образом, лихорадка в скором времени утихнет, и апачи прославят твое имя в веках. Сотни лет и сотни зим будут они оберегать твои стада и твоих женщин. Нет, сынок, больше тебе здесь нечего делать.

Маккенна взял ее трясущуюся руку и крепко сжал.