Золото мертвых

Ветка выдержала, хоть под конец почти стонала под моим весом, и только потому, скорее всего, я не сразу и расслышал тихий, почти бесплотный мужской голос, сообщавший мне: «Я здесь, Хранитель. Я устал, отпусти меня».

Чего-чего, а такого я точно не ожидал. Ясно, что в русской земле где и чего только не лежит, но тут, в этом небольшом приусадебном парке?

Хотя… А почему нет? Петрово-Среднее лет полтораста с лишним лет истории в качестве обжитого места точно имеет, и до того в этих краях не безлюдно было. А дубам этим, как я говорил, вообще триста с лишним лет, их еще при царе Петре сажали, и это исторический факт. Он дубы сильно уважал, поскольку это самое что ни на есть подходящее для флотского дела дерево. Из него корабли хорошие получались, крепкие и надежные, потому царь-плотник данную древесную культуру сам высаживал с удовольствием, и других заставлял этим заниматься. Не просто же так в уцелевших усадьбах его соратников, вроде Кусково, дубов полно? Не знаю точно, кто непосредственно здесь, в Петрове-Среднем, обитал из птенцов гнезда Петрова, но наши дубы точно ровесники переломной эпохи в России. А еще Петрово-Среднее в каком-то смысле провозвестник новых веяний. Дело в том, что эти места были одними из первых, которые в девятнадцатом веке облюбовали под съемные дачи те, кого мы сейчас назвали бы «менеджерами среднего звена». До того понятия «дача» не существовало. Так вот – первыми дачниками были конторщики, приказчики и прочие безродные, но зато умеющие зарабатывать денежку люди. Поверьте, первый «офисный планктон» появился не на заре нового тысячелетия, а гораздо раньше. И те клерки отличались от нынешних только прической и одеждой, а в остальном они были точно такие же. Они подсиживали коллег в жарких карьерных баталиях, любили обсудить тот факт, что пашут только они, а деньги платят всем, охотно спали со стажерками, которым непременно обещали заранее невозможную протекцию, копили деньги на поездку в Париж и в пьяном виде обожали корчить из себя хозяев жизни.

А еще они снимали дачи, на которых весело кутили с доступными трехрублевыми девицами, после чего попадали на страницы многочисленных дореволюционных журналов. И именно о них с иронией, а иногда и с печалью, охотно писал не кто-то, а довольно молодой тогда Антон Павлович Чехов.

Впрочем, селилась тут публика и почище, вроде офицерских и даже генеральских семейств, а также представителей громких, но обедневших фамилий.

Так что кому закопать клад было. Вопрос в другом – почему его до сих пор не нашли? Впрочем, я знаю почему. Эту часть участка только убирают, тут сроду никто ничего не сажал, кроме газонной травы. Ненужные кусты выкорчевали, землю разровняли, да и все. Растут себе дубы, и пусть растут. И никому даже в голову прийти не могло, что вон под тем деревом, под его корнями, что-то лежит. Не знаю, насколько глубоко, но оно – там, я его слышу. И даже, по-моему, чую. Не нюхом, а, скорее, на уровне чувств.

Вот ведь. Прямо хоть иди и лопату в доме выпрашивай, так интересно узнать, что там. Но – нельзя, причем причин на это столько, что перечислять замучаешься. Но ничего, никуда он от меня не денется, я найду способ его вырыть.

Я вскарабкался на дуб, сучья которого чуть ли не упирались в несколько окон, уселся на одной из толстых ветвей и достал из кармана несколько маленьких камушков, которые подобрал по дороге. Если уж ностальгировать, так по полной.

Юлька сидела на кровати, мрачная и растрепанная, она водила пальчиком по экрану планшета и что-то тихонько бормотала себе под нос.

Я бросил камушек в окно, тот тихонько стукнул о стекло, девушка встрепенулась, после мотнула головой, решив, что ей послышалось, и снова уставилась в экран гаджета. Я хихикнул, и бросил второй камушек, а следом третий.

Планшет отлетел в сторону, Юлька выпрямилась, повернула голову в сторону окна, и уставилась на меня. Само собой, теперь она догадалась, что слуховой галлюцинации не было, что там, на дереве, притаился ее старый знакомый.

Эта традиция уходила корнями в далекое прошлое, в те времена, когда мы еще учились в школе и не слишком афишировали наши более чем тесные отношения. Что мои, что ее родители не были пуританами, но вряд ли пришли бы в восторг от того, что наша дружба немного изменила вектор. Нет, потом мы все равно спалились, но это случилось сильно потом.

Впрочем, я и после школы не раз шастал этим путем.

– Не скажу, что ждала, – сообщила Юлька, открывая окно и приглаживая волосы. – Ты чего один? А, я догадалась! С такой задницей, какую отрастила себе твоя будущая супруга, на дерево не влезешь, все ветки поломаются.

– Так себе заход, – заметил я. – С задницей у нее все в порядке, нечего наговаривать на человека.

Юлька поджала губы и нехорошо засопела.

Я нахохлился и несколько раз взмахнул руками, изображая птицу.

– Решил сыграть в «крокодила»? – процедила Певцова.

– Не-а, – помотал головой я. – Тебя изображаю. Ты сейчас приблизительно так выглядишь.

– То есть я тупая курица? – уточнила Юлька, закипая до предела. – Ты это имеешь в виду?